Кладоискатели (сборник)

— Того района, где твой подопечный жил, давно нет. Ясно?

— В принципе да.

— Ну если ты такой понятливый, то сообразишь и все остальное.

— Ничего не узнал?

— Ты плохо обо мне думаешь. Хусаинов — человек. Он все узнал и бумагу послал. Потом тебя искать стал. Погода у тебя какая? Хорошая?

— Дождь…

— Я вот и думаю, что тебе срочно плащ нужен. Торопился. С соседями бывшими толковал, дело одно листал. Проходил тот мужичок по скверному делу. Только краем прошел, не коснулось оно его. Понимаешь?

— Не так чтобы…

— Бумага придет — поймешь. Но там он чист, учти.

— Учел, — сказал Кириллов и подумал, что если Нифонтов и там был замешан в деле об убийстве, то все это, вместе взятое, начинает приобретать некую определенную окраску. Но ему не пришлось долго раздумывать, потому что Хусаинов немедленно выдал второй сюрприз.

— Теперь о жене, — сказал он. — Жена сбежала в пятьдесят первом.

— Постой, постой. Как это — сбежала?

— Не знаешь, как жены сбегают, да?

Он хохотал, но Кириллову было не до смеха.

— А пожар? — растерянно пробормотал он. — Она же сгорела…

— Ты ужасный человек, Кириллов, — сказал Хусаинов. — Ты все время обо мне думаешь плохо. С бывшими соседями я говорил? Говорил. Уважаемые люди. Знают — не было пожара, никто не горел. Мужик из-под следствия вышел, а она ему хвост показала. К девчонке нанял женщину. Приметная особа — со шрамом на щеке. Люди помнят, уважаемые люди. С полгода ходила, потом он уехал…

— Фамилия? — простонал Степан Николаевич в трубку, услышав про шрам.

— Чья фамилия?

— Ну этой, которая со шрамом. Кормилица или как…

— Фамилию не знаю, — сердито сказал Хусаинов. — Ходила — знаю, фамилию — нет.

— Узнать можешь?

— Нет, ты все-таки ужасный человек, Кириллов, — сказал Хусаинов со вздохом и положил трубку.

— Нифонтов Павел Сергеевич?

Острая, клином бородка. Веки полуопущены, кажется, что он все время щурится. Руки лежат на столе. Пальцы слегка подрагивают.

— Да, Нифонтов я.

Бумагу от Хусаинова Кириллов получил, но она его не обрадовала.

— Уточним кое-что. Вы родились 30 апреля 1917 года?

— Да, здесь, в Нылке.

Золотое детство следователя не интересовало. Хотя у Нифонтова оно вряд ли было золотым. Дед его и отец кустарями-одиночками были, клещи для хомутов гнули. Парнишку в школу долго не посылали, к своему ремеслу хотели приучить. Но у парнишки были свои интересы. Уехал он в Нальск, там и школу ФЗО кончил по слесарной части. К двадцати трем годам отслужил в армии и в Нылку вернулся. А вскоре и война началась.

— Где вы были в конце июля сорок первого?

— В Нальске, в военкомате.

Все правильно. Двадцать седьмого июля Нифонтов отправился на фронт. А детдом эвакуировали где-то между двадцатым и двадцать пятым, точнее установить эту дату не удалось.

Степан Николаевич бросил взгляд на листок бумаги, лежавший перед ним на столе. Это был список тех, кто во время эвакуации детдома в силу разных обстоятельств оставался в Нылке. В списке значились и Нифонтов, и пьяница Чуриков, и кассир Выходцев, и Семен Спицын; Семену, правда, тогда было всего десять лет. А Андрею Силычу Лесневу девятнадцать. Служил Андрей Силыч в том году в армии, а часть, в которой он служил, в Нальске стояла, в пятидесяти километрах от Нылки. Значились в этом списке и другие лица — мужчины и женщины, живые и мертвые. И без вести пропавшие.

— Эвакуацию детского дома помните?

— Помню. Имущество помогал грузить. С ними и в Нальск уехал.

— С первой партией?

— Да.

— В Нылку после этого возвращались?

— Нет. Повестка у меня была.

— Как вы оказались в Баку?

— После войны часть наша там стояла. Работал на промыслах. Специальность получил.

— Женились там?

— Там.

— Зачем вы выдумали историю с пожаром и самоубийством жены?

— Про самоубийство люди выдумали. Я только про пожар говорил.

— Зачем?

— Дочь у меня. Ну и…

— Да?..

— Не хотел, чтобы она про мать плохо думала.

— Где сейчас ваша бывшая жена? Вы разведены?

— Где, не знаю. Развод она не брала.