Кладовка

Потом, помнится, бизнесмен был. Два года со мной жил, и я наблюдала, как он катится вниз. Никогда не думала, что человек с машиной и квартирой может за два года все это спустить и оказаться на улице, на детской площадке вместе с алкоголиками, которые стоят там, как достопримечательность. Сколько унижения… Не думала, что я – отличница, завоевавшая три медали на соревнованиях по легкой атлетике, вот так буду жить. Как мне надоели эти слова: «Ты хорошо выглядишь, может быть, отужинаем у тебя?» Все, я не могу. Я порой завидую деду: он почти не слышит. Так и хочется тоже не слышать и не видеть. Я бы первая после китайцев на Луну полетела. Там бы дом поставила, качалку и смотрела на далекую землю, где остались все мужики, которые были в моей жизни, и тыкала пальцем в землю, она бы лопалась, как мыльный пузырь. День и ночь бы сидела и тыкала, пила лунный лимонад, курила лунную марихуану и тыкала шарик земли. Как жаль, что здесь нет спиртного. Это место напоминает винный погребок. Был у меня один любитель. Он банки коллекционировал. Говорил, что за меня пьет, спился, гад. Водочные я выкинула, а эти – их же можно сплющить и сдать. Не я же буду это делать. (Хватается за волосы, распускает их, смотрится в стекло телевизора, как в зеркало.) Надо же: филолог, мать твою – читать мне противно, умные речи подзабыла, так, несколько фраз из Шекспира. Вот так вот. Не говорили на первом курсе, что меня ждет, а зря. Знала бы – пошла на ветеринара, лечила бы всякую живность и, наверное, смогла бы полюбить их. А то смотрю как на врагов народа – голуби гадят, собаки кусают, кошки царапают до крови. По-другому не получается думать.

Пауза, берет полусплющеннную банку из-под пива и смотрится в нее, как в зеркало.

А фигура у меня была… Конечно, только лучшая еда, а потом – что достанешь. Главное – что-то, и спать. Лень то, лень это. Даже сексом лень заниматься. Он пыхтит чего-то, а я не могу. Знал бы он, как непросто расслабиться, когда в голове сидит клещ и кусает: у тебя нет личной жизни, у тебя нет… а он пыхтит, пыхтит и уходит. А я лежу – по его мнению, бревно бревном. А заставить себя не могу, это нужно все в себе поменять. А не хочется. Да и зачем? Допустим, поменяю я, и что дальше? Подкрашусь, оденусь в новое, да прическу там по журналу сделаю – пойду, опять мужики те же. Они же об одном мечтают. Потрахаться и свалить домой. Этот сидит пока, да тоже вялый какой-то. Да пусть валит. Только сына жалко. Сейчас вот канючит. (Ставит банку на место.) Он плачет, я устала от его плача. Мне кажется, что он делает это нарочно. Закрывает глаза кулачками и изображает хныканье. Котенка он хочет… Я когда сопливой была, то босоножки хотела, с камушками, в магазине – там дети приходили с родителями и примеряли, я тоже заходила и на время как бы становилась дочкой какого-нибудь мужчины: садилась и примеряла туфельки, если подходила продавщица, то говорила, что папа сейчас подойдет, он курит. Там постоянно кто-то курил, так как мамы в основном заходили в обувной, а отцы стояли у двери и нервно смотрели на часы.

Пауза, смотрит на свой растрепанный вид – халат, тапочки.