Клан

Во сне, прежде чем Клэр успевает ответить, перед Кэти появляется бестелесная рука с грязью под ногтями, серой от пыли кожей и вонзает снизу вверх ржавый металлический кол, пропарывая мягкую кожу под подбородком ее подруги. Хлещет кровь, глаза Кэти расширяются от ужаса, но она продолжает говорить, объяснять, почему она сделала то, что сделала, почему предала своего парня с человеком, к которому не испытывает никаких чувств. Но слова идут все труднее и труднее, ведь кол появляется у нее во рту, поднимается выше, протыкая язык и прибивая его к нёбу. Теперь Кэти говорит так, будто не умеет, словно глухая с рождения и никогда не знает, правильно ли произносит слова. Я… каэца… я хоэла… задеть ево… но не заю-у-у-у, зачем… Потом, когда шип продолжает свой путь в череп, глаза Кэти закатываются и выпучиваются, плачут кровавыми слезами.

Клэр кричит.

Перед ней посреди дороги поворачиваются Дэниэл и Стью, но не по своему желанию. Они привязаны к шестам, вкопанным в раскрошившийся асфальт, их руки связаны за спиной и поворачиваются по капризу ветра, словно они не более чем экстравагантные флюгеры. Оба голые. С лица Дэниэла сняли кожу; у Стью нет головы, отрезана у шеи. И все же они как-то говорят благодаря извращенной логике снов, говорят то, что говорили при жизни.

Надо было ехать на машине, говорит Стью. Какого хрена мы поперлись по такой жаре?

Ничего ты не понимаешь, отвечает ему Дэниэл. Ездят и так все и везде. Если только не хочешь просрать целое состояние на турпоход по Скалистым горам, других вариантов особо нет. Мы уже съездили, куда хотели, было весело, теперь пора вернуться к природе, взглянуть на мир так, как на него смотрели в былые времена. Это же, может, наше последнее лето вместе, чего бы его не растянуть?

Чудила ты, понял?

Может быть, потом сам меня поблагодаришь. Мы увидим такое, что ни один турист не видит.

Клэр отворачивается. Свет гаснет. Она уже не на дороге, а снова в дровянике, где воняет экскрементами, кровью и гнилью, потом и маслом. В стене слева окно, которое она не помнит. За грязным стеклом стоит Дэниэл – снова одетый, снова с лицом, но безрадостным, – и смотрит в ее сторону.

Я его теряю, думает она, как думала ранее в тот день. Все меняется. Мы оба это чувствуем. Я его теряю.

Она открывает рот, чтобы окликнуть его, умолять спасти ее, спасти их обоих, но ее слова сминают мерзкие пальцы, которые лезут в рот, заставляют отвернуться от окна и взглянуть в лицо своему кошмару.

И тут она просыпается, все еще чувствуя липкие запахи крови и грязи, и пытается вырваться из них, из рук, которые ее удерживают, пока кто-то говорит, что все будет хорошо, она в безопасности.