Я отлетел от стены, перекатился по полу, поворачиваясь лицом к опасности. Опасность выглядела неказисто и неуклюже. Это был наполовину вылезший из обвалившейся стены скелет, то ли гоблина, то ли просто сильно усохшего уродца. Высотой мне по грудь, с остатками засохшей плоти и гнилой одежды на изъеденных временем костях. В руке скелет держал кинжал, которым сейчас и выковыривал свои ноги из стены. Тот был на столько ржавым, что при его виде еще день назад я бы просто посмеялся, однако теперь представив, как он елозит по моей ничем не защищенной драгоценной шкуре, желания улыбаться он у меня не вызвал. Поэтому, пока он был слегка занят, я прыгнул вперед, классическим боковым ударом врезав скелету по отвисшей беззубой челюсти.
Рука моя, будто отраженная воздушным коконом пролетела мимо цели, нисколько не навредив выбирающейся из земляного плена полумумии. Не смотря на прохладу, лоб мой немедленно пошел испариной, и я со всей возможной скоростью заколотил по костистой фигуре.
Скелет отвлекся от своих дел, недовольно заурчал и полоснул меня кинжалом по груди. Ржавая хреновина от удара погнулась, но все равно оставила очень неприятную царапину на моей шкуре. Это меня слегка расстроило и я, понимая всю бесполезность попыток атаковать, все же не сдержался и ударом ноги в грудь впечатал его обратно в земляную нишу, из которой он так и не вылез.
От ответного удара я отлетел назад, но на мое резко улучшившееся настроение это никак не повлияло. Я могу наносить по нему урон и это главное.
Спустя пятьдесят ударов я уже был не так в этом уверен: на сорок моих бесполезных ударов, противник ответил десятком чувствительных тычков мне по ребрам. Хорошо хоть кинжал на втором ударе окончательно сломался, и мы бились на кулаках. Но с той серией ударов с нулевым процентом попаданий, что началась после первой и единственной моей удачной атаки, я долго не продержусь. Пожалуй, пора проводить тактическое отступление под прикрытие широкоплечих и мощных сокланов, которые почему-то отступают от нас с такой же скоростью, с какой я пытаюсь добраться до них, пятясь задом от разбушевавшегося скелетона.
— Все, у кого есть удача, бегом ко мне! — Наконец не выдержал я этого издевательства, — надо его повалить на землю, а то, когда ему есть куда уворачиваться, удачные удары по нему не проходят.
— Чего?
— Чего, чего! Валите его, говорю!
Мимо меня пронеслась туша Добрыни, которая в великолепном прыжке приземлилась пузом на хрупкую фигуру скелета. Я был готов услышать хруст ломающихся костей, но Добрыня, подпрыгнув будто на батуте, отлетел в сторону и грохнулся на землю ошеломленно хлопая глазами.
— Что за..?
Олдриг, зайдя сзади нанес по спине скелета комбо из десятка быстрых ударов, с моей стороны выглядевших как танец укуренного наркомана под электрошоком, ибо кулаки его летели куда угодно, только не в потрепанное загробной жизнью тело мертвяка.
Однако следующий боец смог нас удивить: хрупкая МарьИвановна, подскочив к противнику, так вдарила скелету голой пяткой в колено, что оно хрустнуло, выгибаясь назад, а затем ее ребро ладони врезало того по шее навсегда заклинивая его голову в положении лежа на плече.
— Это как? — Удивился я, нанося очередной пяток бесполезных ударов.
— Вы, что, не видите? У него явно отмечены слабые места — правое колено и шея.
— Ни хрена мы не видим, он весь одинаково уродливый со всех сторон.
— Видимо, это моя поварская умелка, для разделки туш животных, я всегда вижу, где легче всего будет это сделать.
Я, не обращая внимания на болезненный удар в живот, подскочил к скелету, ударом ноги выворачивая колено скелета до состояния ноги кузнечика.
Подскочивший сзади Олдриг припал на одно колено, и новым комбо окончательно выломал покалеченную ногу из сустава.
Свалившийся наземь скелет неприятно заверещал, и я вновь начал покрываться мурашками — пол в трех местах недалеко от нас начал вспучиваться и из него начали вылезать новые мертвяки.