Клан, или Кровные узы

— Ненавидишь меня. — Заключение, словно удар хлыстом и Никита невидяще уставился на дочь, видя перед собой хрупкую ссутуленную фигурку своей Лизы. — Есть за что.

— Не смогу простить…никогда…, - продолжая трясти головой, тонкими озябшими пальцами зарываясь в беспорядок светлых волос, всхлипывая и вновь повторяя ранящие душу слова.

— Знаю…, - присел рядом, обхватив подрагивающие девичьи плечи руками, видя ее подавленность, как будто сердца без спросу вырвали в груди, устроив телу настоящую пытку. — Девочка моя…Лиза… — Крепкие руки, с силой прижимающие к себе дочь и шумное лихорадочное дыхание Лизы у самого уха.

— Хотела…но не могу…Верить не могу. — Медленно встала, отстраняя от себя ладони отца, все еще трясясь, бессильно прислонилась к стене, стараясь перевести дыхание. Прикрыв веки, встретилась взглядом с темной макушкой опущенной головы и поникших плеч. Показалось, что за эти минуты отец сдал, постарев на несколько лет. Хотела, но так и не смогла простить его до конца, не могла лгать, просто пыталась забыться…

— Не ломай себе жизнь. — Словно из пустоты голос Никиты. Опираясь на одно колено, так и застыл в той же позе с поникшей головой, как во время его объятий. — Что бы ты не чувствовала ко мне, всегда знай, что ты мой ребенок…моя дочь. Лиза, я всегда любил тебя и люблю до сих пор, это глубоко внутри…, - горькая ухмылка, и он понуро продолжил. — Если будет нужно, я запру тебя на ключ и прикую к батарее. Ты же знаешь…

— Знаю, что способен. — Перекривила, в унисон сердцу замотав головой. — Я убедилась, что ты во многих делах настоящий мастак, папа. — Тихо, почти неслышно, вышла из кабинета, оставив за неприкрытой дверь и сидящего на полу в той же застывшей позе высокого мужчину, с проредью седины и кровящей раной в душе…

Вновь привычное затворничество, и Лиза, с ногами забравшись на любимый подоконник, устало прижалась спиной к прозрачному запотевшему стеклу, ощущая под собой прохладу августовского вечера. Уже не теплые вечера, которые она так любила, темные ночи, будоражащие душу и сознание. Едкая ухмылка на лице, и Лиза нехотя покосилась на одинокий обед, заботливо принесенный кухаркой и оставленный на прикроватной тумбочке. Марья Васильевна, добрая, милая, отзывчивая женщина, проработавшая в их доме, сколько Лиза себе помнила, и теперь не забыла о своей подопечной. Медленно подошла к тумбе, аккуратно приподымая крышку… Десять минут, и весь ужин, состоявший из аппетитного картофеля и нескольких отбивных, был поглощен голодным желудком, несколько дней подряд обходившимся без пищи вообще. Забыв поесть, Лизе ставало казаться, что она подчастую питается воздухом. Об этом говорило все — начиная с ее тощей фигуры и заканчивая блеклыми синяками под глазами. Плотный ужин, а на десерт вновь туго набитая сигарета, позволявшая девушке уже несколько месяцев назад найти такое долгожданное забытье. Вначале простое курево из ларьков, чей едкий дым на минуты давал забыться измученному сознанию, вскоре на смену им пришли более крепкие сигары, доставаемые одним из знакомых в клубе, дарящее более стойкое чувство забытья, граничащее с полетом. Мелко, не для нее…в ход пошло более стойкое зелье, травка, которой можно баловаться по нескольку раз за вечер, с каждым разом увеличивая дозу и получая больший, не сравнимый с тонкими дамскими сигаретками кайф. Было лишь одно "но", которое ставило крест на всех былых ночных похождениях — веселая беззаботная ночь рано или поздно заканчивалась, а чувство неудовлетворенности и желания забыться остро поднималось в крови, с каждым потоком горячей алой жидкости требуя большего.

Андрей…Лиза ухмыльнулась, исказив уголки нежных губ в едкой ухмылке. Все реже вспоминая о нем по бесконечно длинным ночам, она чаще встречалась мыслями о нем днем, когда никакая темнота уже не могла поглотить ее сущность, унося с собой. Слышала только, что живет с женой, вроде как счастлив, по крайне мере так утверждали местные газетенки, на которые она "ненароком" натыкалась время от времени. Словно любитель себя помучить, вновь и вновь терзала измученный, порванный на части рассудок новой болью, уже приглушенной и значительно потухшей. Иногда Лизе ставало казаться, что ничего и не было, просто придуманный спектакль, в котором она невольно приняла участие. А так, пустота, сплошная мерзкая, липкая и противная пропасть, втягивающая ее с каждым разом сильнее, быстрее, глубже…