Клан Кеннеди

Джозеф Кеннеди признавался, что общение с Глорией доставляет ему не только плотское наслаждение — она была наблюдательна, остроумна, внимательно относилась к причудам своего любовника^{82}. Что же касается Розы, то она упорно называла Глорию Свенсон только деловой партнершей своего супруга. И в пожилом возрасте в разговорах с журналистами, помогавшими ей готовить к печати свои воспоминания, с возмущением отвергала слух, будто у Глории был ребенок от Джозефа^{83}.

Небезынтересно и то, что, установив с Джозефом интимные отношения и пользуясь его средствами в качестве источника финансирования своей киностудии, Глория Свенсон решительно отвергала финансовую зависимость (видимо, Джозеф особенно на ней и не настаивал). По всем займам, которые Кеннеди предоставлял студии «Глория Инкорпорейтед», исправно возвращались долги с процентами[14].

Правда, с первым фильмом «Королева Келли», снятым на средства Кеннеди, произошел конфуз. Одобренный им сценарий не удовлетворил режиссера Эриха фон Строхейма, который вообще славился многочисленными вторжениями в сценарии и импровизациями прямо на съемочной площадке.

На этот раз знаменитый режиссер внес такие изменения в текст и вставил такие эпизоды, которые Кеннеди счел просто недопустимыми для американской публики. Откровенные сцены соблазнения юных послушниц в монастыре и прочие крамольные вещи он посчитал явно нарушающими консервативные моральные нормы.

Но когда Кеннеди посмотрел подобные фрагменты и пришел в ужас, фильм был уже почти полностью снят. Глория потребовала выпустить его на публику. После недолгих пререканий между любовниками и партнерами был достигнут компромисс — фильм «эмигрировал», его выпустили только на европейские экраны, не разрешив показ в Америке.

Тем не менее между Свенсон и Кеннеди пробежала «черная кошка». Глория была раздражена многочисленными жалобами Джозефа, что он понес большие убытки в связи с неудачей «Королевы Келли», хотя на самом деле его потери были с лихвой перекрыты успехами следующих фильмов. Свенсон считала, что такого рода заявления вредят ее артистической репутации, и это было действительно так.

К тому же Глория обнаружила, что она стала получать счета к оплате за дорогие вещи, которые вроде бы Джозеф ей преподносил. Среди них было, например, меховое манто, стоившее немалую сумму. Конечно, Свенсон могла и сама купить любую дорогую вещь, но здесь речь шла о совершенно другом — о том, что она должна оплачивать подарки собственного любовника. С этим Глория никак не могла смириться^{84}.

Когда же на студии Свенсон был поставлен с ее участием «Нарушитель», возникла почти открытая ссора. Публике фильм понравился, сборы были большими. Но Глории казалось теперь, что она не предназначена для звукового кино, что ее место на театральной сцене. Джозеф настаивал на продолжении кинокарьеры, Глория отказывалась.

В результате Кеннеди внезапно прекратил финансирование студии и порвал личные связи с очаровательной кинозвездой, и именно вслед за этим Глория Свенсон продала свою студию. В беседе с Р. Уейленом в 1963 году она вспоминала: «Я ставила его суждения под сомнение, а он не любил сомнений по поводу его [мнений]»^{85}.

Так закончилась продолжавшаяся около трех лет самая длительная внебрачная связь Джозефа Кеннеди, которую он почти не скрывал и которая была хорошо известна не только в Голливуде, но и в семейном кругу^{86}.

Расставанием с Глорией Свенсон — личным и деловым — завершилось непосредственное участие Джозефа Кеннеди в кинобизнесе. В его ведении осталась лишь сеть кинотеатров, которые приносили не очень высокую, но постоянную прибыль. Всего же участие в кинопромышленности прибавило к состоянию Джозефа немало миллионов долларов, во всяком случае, намного больше той суммы в пять миллионов, которую он сам называл^{87}.

Годы кризиса. Штаб Рузвельта

Хозяйственное «процветание» 1920-х годов казалось стабильным и продолжительным. Отчасти в результате роста промышленности, торговли, потребительского рынка и других сфер экономики, отчасти вследствие откровенных спекуляций ценные бумаги дорожали. Мало кто задумывался над тем, что, с одной стороны, растет противоречие между бурным подъемом производства и резким отставанием платежеспособного спроса, а с другой стороны, что рынок ценных бумаг всё более напоминает мыльный пузырь, который может лопнуть в любой момент, просто в результате какого-то случайного толчка. Многие тысячи американцев верили, что они могут купить какие угодно акции, а через краткое время продать их по двойной или даже тройной цене.