Клан (ЛП)

— Просто заткнись и пошли, — сказала она с отвращением.

Уэйд извлёк из своего курса социологии несколько отличных терминов:

— Мы сможем выделить и определить пространственные параметры наших отношений позже.

— Выдели и определи это, — сказала она и показала ему средний палец. — Кроме того, может и не быть «позже».

— О чём ты говоришь? Мы почти дома.

Лидия засмеялась.

— Разве ты не знаешь, как работают экстромитеры?

— Ага, воткни ключ в дыру, и мы уходим отсюда.

— Не совсем. Они запрограммированы мыслью, уровень за уровнем. Но мы можем уйти только через главную точку доступа.

— Вот как? Пойдём туда и свалим.

— Уэйд, в каждом проходе и трюме, в каждом экстромитере, во всём в этом месте есть датчики. Глаза и уши. Властитель знает, где мы находимся и что пытаемся сделать.

Энтузиазм Уэйда резко упал.

— И ты можешь держать пари на свой Corvette, — продолжила она, — прямо сейчас Властитель приказывает каждой сестре в этом месте пройти к главной точке доступа, чтобы не дать нам уйти.

— Бессер сказал, что большинство сестёр уничтожены.

— Большинство или все?

Уэйд сглотнул.

— Большинство, — повторил он.

Это становилось слишком сложным, как тригонометрические и литературные курсы, на которых он получил бессчётное количество двоек. Он не хотел путаться в фактах — он просто хотел уйти.

— Так сёстры ждут нас на выходе?

— Да, — пояснила Лидия.

— Используй корректировщик.

— У корректировщика есть батарея, и она уже разряжается.

«Просто чудесно», — подумал он, когда она вставила ключ в следующую точку и вытащила его.

Уэйд не хотел, чтобы молекулярная масса его тела была вывернута наизнанку в качестве средства передвижения. Ему больше нравились лифты, лестницы — что угодно. Они спустились на несколько уровней, пока не добрались до того, что, как предположил Уэйд, было дном лабиринта. В конце лабиринта, словно мираж, светился знак: ТОЧКА ДОСТУПА#1.

Но главное — было пусто. Сёстры не стояли в засаде.

— Это не может быть правдой, — пробормотала Лидия.

— Воткни ключ в дыру! — крикнул Уэйд.

Она сделала это, почти с фатальным исходом. Она не могла поверить, что это будет так просто. Тем не менее, этот последний проход оставил их ошеломлённых перед стеной студенческого магазина.

— Ты сделала это! — праздновал Уэйд.

Они побежали к двери, на стоянку, к ожидавшему Corvette. Заревели двойные турбины. Мягкость автомобиля обняла их, и через мгновение они уже мчали по улице, за поворот, прочь, прочь…

В голове Уэйда, пока он вёл машину, возникали бесчисленные абстракции. Он думал о птицах, лениво летающих по небу. Он думал о соборных потолках, длинных открытых пастбищах, бескрайних морях. Никогда больше он не будет принимать тихую ночь или красоту мира как должное. Действительно, в воздухе пахло свободой…

…И, возможно, даже отпущением грехов.

—

Глава 37

Джервис, как и всё остальное сейчас, считал, что радио имеет особое значение, символы, подобные теням его новой, таинственной жизни. На станции в кампусе играли «Отрезанные головы» группы Banshees, «Резак» Echo and the Bunnymen и «Тонкие резаки» группы Throwing Muses.

— Что-то сегодня много резаков, ребята, — сказал ди-джей.

Джервис согласился.

«Много резаков».

Он нежно посмотрел на завёрнутый букет роз.

«Для тебя, Сара. С любовью от Резака».

Он одевался щепетильно — можно сказать, чтобы убить. Он надел те же джинсы, что и при первой встрече, те же туфли, тот же ремень. Он заткнул пулевые отверстия салфеткой и надел чёрную рубашку, которую она подарила ему на первое Рождество вместе. Это была символика. Это было прошлое, переходящее в будущее. Для такого важного события он должен был выглядеть в самый раз. Он должен был выглядеть идеально.

Последней песней по радио была песня Bauhaus «Изысканный труп». Джервис в последний раз причесался. Он зализал волосы со лба, но не гелем, а кровью Вильгельма.

Он зажёг Carlton, схватил букет и ушёл. Он весело вышел в ночь. По другую сторону было освещено окно Сары. Несомненно, она ждала Вильгельма, и эта мысль заставила Джервиса улыбнуться.

«Вильгельм не приедет сегодня вечером, Сара. Он сейчас немного занят».

Букет был тяжёлым, а упаковка влажной. Когда он постучал в комнату 202, дверь сразу же открылась.

Сара завизжала:

— Вилли! Ты так опоздал! Я волновалась!

— Да, тебе лучше волноваться, — сказал Джервис.

В груди Сары остановился вздох. Она смотрела. На ней были канареечно-жёлтые брюки, канареечно-жёлтые туфли и футболка Ram’s Head Tavern.

Незваный, Джервис вошёл. Он закрыл дверь.

— Джервис, я… — начала она. Затем её глаза сузились. — Ты выглядишь ужасно.

— Но чувствую я себя прекрасно, — сказал он. — Как дела, Сара?

Она уже дрожала, готовясь сделать жёлтые канареечные штаны ещё более жёлтыми. После долгой задумчивой паузы она ответила:

— Я в порядке.

— Это хорошо. Разве ты не собираешься меня спрашивать, как я?

Этот вопрос, казалось, озадачил её. Она даже не моргнула.

— Хорошо, Джервис. Как ты?

— Как я? — он взорвался. — Я тебе скажу, как я! Я чертовски мёртв!