Клан – моё государство 2.

– Этот – нет. Ему два с половиной года. Старый мог напасть. Медведица – почти на сто процентов. А этот вряд ли.

– Поэтому вы ходите без оружия?- Гунько видел, что Сашка без пистолета, сам он имел.

– А вы бы смогли попасть насмерть в него? Вот, допустим, когда он на нас бежал?

– Думаю, что хоть одна из восьми была бы смертельной.

– До смерти он бы нас порвал в куски. Раненый медведь – это страшно, поверьте. Главное во всей этой лесной жизни – знание. Плюс интуиция.

Они подошли к обрыву. Возле костра Мик помогал Евстефееву, лицо которого светилось от счастья.

– Ефимович!- увидев пришедших, крикнул он.- Я тайменя поймал. И какого,- Евстефеев поднял рыбину.- Килограмм на двадцать. Еле удержал чёрта. Вот ребята помогли завести, а то ушёл бы. Леску уже почти откусил. Всё, я этот участок реки беру в аренду на неделю раз в год. Теперь только сюда буду ездить ловить,- он опустил тайменя в огороженную камнями лужу.- Вы тоже не пустые, с полными вёдрами. Это к удаче. Как насчёт ещё по пять грамм?

– Лично я не откажусь,- ставя ведро, сказал Гунько.- Надо. Чтобы дрожь в ногах стихла.

– Тут подносчиков нет,- сочувственно заметил ему Евстефеев, протягивая кружку с коньяком.

– Это, Павлович, не от тяжести, от страха,- присаживаясь и вытягивая ноги, ответил Гунько.- Перетрухал малость. Медведь там подходил раза три. Всё тебя, Павлович, спрашивал. Где, мол, Евстефеев со своим тайменем, я очень рыбку люблю.

– Вижу, к тебе настроение вернулось, шутить стал,- улыбка не сходила с лица Евстефеева.

– Какие тут хохмочки. На взгорок поднимись, глянь. Он ещё далеко не ушёл,- и Гунько показал в сторону обрыва.- Только не стреляй, Александр не велел пугать. Он ручной. Иди сходи.

Евстефеев молодцевато взбежал на бугор и моментально скатился с него обратно, а на бугре появился озорник мишка. Он присел на задницу и, махая лапами, стал порыкивать.

– Ну-у-у, Ефимо-мо-вич,- заходясь хохотом и заикаясь, стонал Евстефеев.- Я думал – ты подка-алываешь. Та-ак заикой ста-ать можно. До инфа-аркта один ша-аг.

Гунько тоже хохотал до слёз.

– Так ты же не поверил. Как было тебя убедить? Пока сам не испугаешься – не поймёшь.

Медведь разлёгся на виду у всех и стал наблюдать.

– Мик,- окликнул Сашка одного из своих ребят и показал в сторону Пешкова, который ловил метрах в трёхстах, сказал:- Прикрой, а то, не ровен час, напугает.

Мик пошёл к медведю. Тот лежал, взгромоздив свою голову на скрещенные лапы. Присев на корточки возле него, стал говорить что-то, ветер доносил лишь обрывки слов. После непродолжительного внушения, косолапый поднялся и побрёл в лес. Мик выждал, когда тот скроется, и вернулся.

– Так он и в самом деле ручной. Ну, Ефимович, подъе… так подъе…,- Евстефеев пустился хохотать, доставая носовой платок, чтобы вытереть навернувшиеся слёзы. После того, как он успокоился, Сашка ему сказал:

– Это самый натуральный – дикий. Больше чем.

– Серьёзно?- Евстефеев смотрел недоверчиво, пытаясь определить, не подкалывают ли его снова.- А он?- так и не определившись, спросил Евстефеев, указывая на Мика.

– Тоже натуральный. И тоже дикий,- ответил Сашка, вызвав хохот своих ребят, который подхватил и Гунько.

Возвратился Пешков.

– Что вы тут так ржали?- спросил он.- Вся рыба от вашего хохота на ту сторону реки ушла.

– Это, Виктор Владимирович, меня тут подначили,- стал рассказывать Евстефеев.- Чуть заикой не стал. Представили дикого мишку – ручным.

– Эти могут ещё не то учудить. Чистой воды пираты,- Пешков вывалил из сетки свой улов прямо в загородку, где находился таймень, пойманный Евстефеевым.- Соберётся, однако, много. Не дотянем. Я, пожалуй, перекушу и потопаю за танкеткой. К утренней зорьке подъеду. Ещё половим. Или не надо?- он уставился на Гунько вопросительно.

– Это бы неплохо,- поддержал его Сашка.- Мик вас проводит. Спуститесь лодкой моторной до вашего поста, к смене караула успеете как раз. Вездеход не помешает. Тогда мы в ночь бредень бросим, перекроем большую протоку. Что зря прохлаждаться?

– Я пару солдатиков прихвачу и бочки под рыбу, а то знаю, как вы затягиваете, ничему не дадите уйти. Сами всё не осилите,- Пешков присел к костру.- Всё моим солдатам к столу прибавка будет.

– Хорошо, Владимирович,- сказал ему Гунько.- Возражений нет. Других предложений – тоже.

Быстро поужинали. Пешков и Мик ушли к лодке, которая стояла в километре ниже по реке. До исчез в зарослях, пообещав вернуться к постановке бредня. Оставшись вчетвером, завалились на брезент и стали наблюдать, как заходит за сопки солнце. Оно было ярко-красным и смотреть на него было не больно глазам.

– Всё-таки, у вас тут благодать,- потягиваясь, сказал Гунько.- Приятно до ужаса.

– Это благополучие кажущееся. Оно потом пропитано,- ответил ему Сашка.- Кровавыми мозолями подтверждено. Освоение мест этих северных гладко на бумаге. Жить здесь – не сахар. Ежедневный тяжёлый труд – вот что за всем этим благополучием стоит.