Клан – моё Государство 5

– Это статистика. На первый взгляд не нормированные сон производит разбалансировку, но на планете нет ни одного человека с 24 часовым биоритмом. Так ведь это заложено в генах и изменяется с возрастом в ту или иную сторону. Сон – приобретаемое человеком после рождения качество. Биоритм человечества от 20 до 30 часов, это у взрослых. Для нормального восстановления организму необходимо 4 часа глубокого сна, если он не болен, физически и психологически здоров. Просто людей никто никогда не учит спать. Главная проблема у занимающихся частным делом лиц в США – головные боли. От них плохой сон. Чтобы выспаться, они прибегают к разного рода снотворным, от которых и развивается головная боль. Порочный круг. Вместо того, чтобы высчитать свой биоритм и от него построить свою деятельность, они подавляют его. Гораздо проще научиться спать в своём пределе на окончании твоего суточного биоритма, чем глотать всякую гадость. Вот представьте человека, которого с пелёнок заставляли ложиться спать в десять вечера и вставать в семь часов утра. Что с ним будет, окажись он не в отдельной своей кровати и комнате, а в общем бараке лагеря на Колыме? Да он бы туда не доехал. Он бы подох на пересылке. Не потому, что физически слабее остальных. Его приученный с детства распорядок не совпадает с распорядком пребывания в тюрьме. Его убьёт недосыпание, которое вызывает расстройство психики, а та в свою очередь снижает иммунитет и открывает ворота всем болезням подряд. Это проверено по архивам. Из очень благопристойных семей никто не выжил.

– Слабенький интеллигент обречён. Так?

– К интеллигентности это не имеет никакого отношения. Академик Лихачёв выжил на Соловках, а Лев Разгон в Колымских потому, что оба в молодости вели разгульный образ жизни. Гуляли, пили, любили. Конечно, лагерь особая тема для разговора и исследований. Опираться, как на закономерность не стоит. Вообще-то в лагере всегда легче тем, кто по натуре оптимист. Но не будем о грустном. Мы собрали данные психологических опросов по средним школам многих государств, для чего составили хитренькую анкету. Благо они все любят всякого рода опросы и с огромным удовольствием в них принимают участие. Так вот опросы показали, что надеяться нам не на что. Воспитание в семье и система среднего образования таковы, что таланты практически отсутствуют. А талант при способностях вначале пути нуждается и обязан приложить усилия по преодолению, как самого себя, так и всяких трудностей извне.

– Многодетность?

– Не гадайте на кофейной гуще, говорил мне один старенький француз, заметивший, как я перевернул чашечку и внимательно рассматриваю полученный рисунок, дело происходило на тихой улочке старого Лиона. Почему, спросил я. А он, по жизни юморные люди присутствуют всегда и везде, ответил мне, улыбаясь, что у меня был плохого сорта кофе, который ко всему прочему доставляют в страну контрабандой. Поймите, что в сытых и холёных детях нет стремлений. Многодетность – это бедные страны, где нет экономики и нищета ставит на развитии ребёнка крест. Там не до жиру. Главное – выжить. Хотя бы до 15-16 лет.

– Расскажите мне о себе. Историю вашей семьи вы мне поведали, да и Самуиловна мне нашептала. Хочу о вас лично и из ваших уст.

– Хорошо. Слушайте. То, с чем я родился не исключение из правил. Так же, впрочем, как и ваши приобретенные умения. Религия и жизнь всегда шли нога в ногу и тех, кто появлялся на свет всевидящим и достиг некоторых успехов, зачисляли в пророки, мессии, святые наконец. Никакого божественного провидения в моём рождении нет. Как и все я появился по воле случая и мог вообще не родиться. Осознание к каждому приходит по-своему. Обычно люди помнят из глубокого детства эпизоды. Яркие. Эта отрывочная память заменяется на основную в пять-восемь лет. Мой первый эпизод произошёл в три месяца. Я сильно испугался и весь сжался. Передо мной возникло яркое оранжевое свечение, оно увеличивалось, приближалось. Это была моя сестра. У неё оранжевое цветовое сопровождение, почти золотое. Я его побаивался, но всегда за его появлением следовало кормление, она таскала меня к матери, что и уравновесило мой страх перед голодом. И потом уже включилось зрение. Нет, я лиц не видел, просто мелькали какие-то силуэты, и я их узнавал по свечениям. Мама была бирюзовой. Отец зелёно-красный. С полугода я уже хорошо различал лица, но в отрывочной памяти. В доме был старый кот, Мартын его звали, он умер, когда мне не исполнилось года, так он был белым, шкура у него дымчато-пепельная. Вот его я запомнил хорошо. Уж очень он быстро мелькал. Я не успевал за ним переводить глаза. Уже потом мне Лёха подтвердил, что Мартын имел белый цвет, и что он именно мелькал. Кошек в доме было несколько, но из подполья выходил только он. Его, видимо, гнал внутренний хозяин.