Клан - моё государство 2

– Скупо, но точно. Расшифровывать не будем. Вернёмся к Геннадию Фёдоровичу. Он ученик Рыбкина, а тот был голова светлейшая. Тема и разработки практические в этой области были свёрнуты после смерти академика, но Курский, как уважавший себя и работу учителя человек, продолжал идти в нужном направлении. И поскольку реально заниматься этим было нельзя, он стал делать теорию. Уму Рыбкина принадлежала теория, названная когда-то "теорией муравья". Слышал?

– Нет,- Сашка замотал головой.

– Вот твои слова: "Малая энергетика при большой физической мощи" и есть главный термин этой теории. Я, кроме разработки высокомолекулярных полимеров, занимался ещё, и тоже в теории, муравьишками. Мы с Геннадием случайно как-то вышли на эту тему и сравнили наши разработки. Полная совместимость. Александр, это не имеет никакого отношения к сделанному в науке мной и им. Это касается химико-энергетических процессов в организме человека, которые, до сих пор, толком не изучены.

– Намёк на техногенные процессы в мире?- Сашка посмотрел вопрошающе.

– Нет, это не человек, это дьявол какой-то,- Ламберг всплеснул руками.-Техноген, батенька, идёт сам собой и его не остановить. Вопрос в другом: правильно ли он идёт, в нужном ли направлении. Этими вопросами стали заниматься только в последнее время и не от хорошей жизни. В крупных промышленных центрах мира, где уровень вредных выбросов огромный, у совершенно здоровых родителей стали рождаться дети-уроды. Возвращусь несколько назад. Сравниваю пирамиду Хеопса и Асуанскую плотину. И тот объект и другой – всё это детище техногена. Как оценить построенное тридцать веков до нашей эры и в середине двадцатого века нашей эры? Сложно, но можно. В пересчёте на энергию и, как ты выразился на мощь, потеря составляет почти пять раз.

– Это всё в теории муравья?

– Да нет, конечно. Ты пойми, Александр, что пирамиды строили люди с известными нам физиологическими размерами, а они были не атланты, простые, даже по сегодняшним меркам ниже среднего роста, а потом свалились на мелочевку.

– Так зато у нас в Союзе в конце двадцатого века свалились на гигантоманию. Иванович, я понял, куда ты клонишь, биохимия человеческого организма изменилась за это время и продолжает изменяться. Техногенные процессы эти изменения ускоряют.

– Да я давно догадывался, что ты понял. Так вот, дело в том, что биохимические процессы связаны напрямую с мозгом, то бишь с разумом,- Ламберг постукал себя по голове для убедительности.

– Биополимеры тут причём?

– Во!- Ламберг вскочил, как ошпаренный.- Биополимеры – это своего рода прикрытие, весьма оригинальное.

– Сильно человечество выпало в осадок?

– Достаточно много, чтобы волноваться. Состав костной материи строителей пирамид и теперешнего человека – провал, для химика особенно заметный.

– Предположения какие?

– У тебя живот болит, когда из тайги приходишь на материк европейский?- спросил Ламберг и хитро прищурился.

– Болит.

– В данном случае организм переводит химические часы, так как ты меняешь состав потребляемой воды.

– Это плохо?

– В общеземном масштабе – фатально.

– Значит, когда человек разумный покинул свой ареал обитания и стал кочевать с места на место, начался этот процесс?

– Скорее всего, именно так.

– А с генетическим кодом это как повязано? Ты говорил о рождающихся у здоровых родителей уродов.

– Генетический код очень гибкий механизм и высшей степени стабильный, по крайней мере, последние три миллиона лет, но на химические воздействия и особенно на биохимические вмешательства реагирует мгновенно. Ведь, по сути, то из чего состоит человек это – связи атомов разных элементов, среди которых доминируют: азот, углерод, кислород и водород.

– Долго до конца света?- спросил Сашка прямо.

– Не долго. Это я к тому, что обычно говорят, что на мой век хватит и потом долго смеются. Тебе смешно?

– Плакать хочется, Иванович. Ведь то, что я строю, а теперь и все мы, это маленький кирпичик в основание будущего, на котором ты ставишь крест.

– Не я.

– Сколько ещё?

– Максимум двести лет,- сказал Ламберг.

– А говорят, что нет пророков в своём отечестве,- Сашка ухмыльнулся.

– Я не в своём – чужом,- Ламберг рассмеялся.- Страшно?

– Мне нет. Нас ждёт, так понимаю, возвращение к звериному образу жизни, появлению на фоне ухудшающихся условий сект и разного рода религиозных, одиозных течений, хаос взаимоотношений, падение морали и всё это выльется в конечном итоге в жуткие войны. Похоже, что это будут не глобальные, как когда-то пугали, а тихие битвы,- констатировал Сашка.

– Ещё я тебе говорил о связи биохимических процессов с…

– С мозгом,- добавил Сашка.- Только ещё лидеров-мутантов нам и не хватает.

– Но рук, Александр, опускать не надо.

– Скачки будут в этом двухсотлетнем периоде?

– Будут,- Ламберг кивнул.- С точностью теперь определить нет возможности, то ясно уже сейчас, что произойдёт первый катаклизм на рубеже между семью и восемью миллиардами человек. Твой Иван в этом дока огромный.

– Войны конца этого века и начала следующего – это прелюдия к будущим потрясениям?