Клан - моё государство 3

– Я легко отделался. Мне суд два года условно влепил. Землю я хотел получить, Паша, фермером мечтал стать, а мне аппаратчик в райисполкоме предложил содействие, но за взятку. Выкинул я его в окно. Хорошо, что первый этаж да зима. Он синяками отделался. Землю мне правда дали, но такую, что пахать и сеять её нельзя, на ней даже бурьян не растёт – пустыня. Так моё дело в захолустье, а ваше в столице. Там известное дело чиновники в больших домах, высоких. Тот, кого ты выкинешь, когда замкнёт в башке, убьётся. Пятнадцать лет срока у тебя на лбу написано,- Снегирь рассмеялся.- А я строить с вами не буду. Но и из системы, коль в неё попал, выходить не хочу. Если Александр разрешит, у меня семьи нет, ехать пахать свой пустырь охота пропала, я тут останусь. Не на совсем, временно.

– Тебе хорошо,- сказал Апонко.- Тебя ничего не держит. Я тоже хотел бы остаться. Уютно тут и отношения между мужиками человеческие, порядочные, но остаться для меня не выход. Не знаю я, что есть выход.

– Вас никто не торопит. Сами вы себя поторопили. По причине мне понятной. Я вам свой опыт поведаю. Он достаточно мудрый. Чтобы многому научиться я готов был пойти в услужение к дьяволу и ходил. Что тут плохого и позорного, что я так делал? Не боялся я испачкаться там, где можно приобрести реальный опыт, лез во всё. Вы хотите что-то собрать, не учась. Строить тем, что есть в данный момент времени в наличии,- Сашка указал пальцем на лоб,- здесь.

– Предлагаешь сидеть в общем доме вместе с Панфиловым, Гунько, Евстефеевым и остальными?- спросил Потапов.

– А почему нет?- Сашка картинно развёл руки в стороны.- Они что, плохие? Или чужие? Когда будете сидеть скопом, хрен к вам кто сунется. Пока вы сильны кучей, числом задавите. Только из-за одного этого надо сидеть под одной крышей. Окрепните, отойдете. Сидят же не просто так. Учатся. Заявите свои намерения и вперёд. Разве кто против? Я уверен, что никто не будет возражать.

– Заявить намерения это?- посмотрел Потапов недоверчиво.

– То и значит. У вас своё видение проекта. Вот вы об этом и заявляете. Проект – это своё собственное дело. Всего-то. Заявка это показатель того, что возможно в будущем вы отделитесь, отпочкуетесь, что не должно сделать вас врагами с оставшимися. При заявке, даже сидя под одной крышей по общему делу, вы имеете право полное клепать своё дело,- определил Сашка.

– Наши этого не поймут,- замотал отрицательно головой Апонко.- Принцип единоначалия не даст.

– Даст. Оглашаю последние данные. Евстефеев договорился с одним из наших о совместном проекте, где стрелок предложил ему долю. Евстефеев же об этом уведомил всех, ну кроме вас, конечно, вы же отсутствовали. И его никто не стал упрекать за этот ход. Вы поймите, что может быть как угодно. Я торчу тут, хоть и участвую в десятках проектов на паях своим капиталом, мозгами. Подключаюсь частенько в работу, но последнее время на последнем, как правило, этапе. Вот стрелки наши из охранного корпуса тоже поступают так. Когда три-четыре стрелка собираются всегда идёт дело быстрее. Это что-то страховки риска. А вы как представляете то сообщество, которое хотите построить? Какие у него должны быть условия: с собраниями и общим голосованием по каждому пустяку.

– Хотя бы и так,- ответил Потапов.

– Если вы таким путём двинетесь, то будете всю оставшуюся совещаться по поводу и без повода. И верховодить будет Потапов, потому что он – командир. Я прав?- Сашка стал улыбаться.

– А вы на совещания не собираетесь можно подумать?- обиженно произнёс Потапов.

– Тяжело мне с вами, мужики. Вы умные вроде люди, грамотные. Умеете читать и писать, даже говорить вас и то правильно научили, а думать и понимать – нет. У нас жесткий закон. Даже его гибкость не даёт повода усомниться в жестокости. Ему подчиняются все. Поголовно. Это необходимость. При этом нигде, ни единым словом, не упомянуто единоначалие. Нет и совещательных органов. Есть далеко идущие стратегические вопросы, в разработке которых принимают участие все. Коллективный разум, оговорюсь – разум – даёт многое, но пользоваться им можно только тогда, когда сидят за столом равные. Изменить же букву закона, параграф ни имеет права никто, подмять тем более.

– Консерватизмом попахивает,- усомнился Потапов.