Klangfarbenmelodie (СИ)

Мальчишка напрягся, явно совершенно рассерженный этим вопросом, но лишь тяжело, шумно вздохнул, словно пытаясь успокоиться, и прикрыл веки. Молчал он несколько минут, неподвижный, хилый в своей странной худобе, карикатурной хрупкости и бледности, с уродливым шрамом (Микк никогда не скажет этого вслух, боясь больше задеть Неа, чем его ледяного братишку) и старческими седыми лохмами, и мужчина наблюдал за ним, пытаясь понять: почему же эти двое были так далеки друг от друга, хотя постоянно находились вместе? Иногда ему казалось, что между братьями непреодолимая стена, настолько толстая и высокая, что они даже перестали пытаться её разрушить. Аллен иногда смотрел на Неа так холодно, так безразлично, словно о чём-то думал, о чём-то мучительном, но не желал говорить об этом, думал, возможно, что старший не в силах помочь ему, или всё это просто юношеский максимализм, желание поскорее смыться отсюда, сбросить братскую опеку, пойти наперекор, показать себя…

Тики иногда, на самом деле, так и казалось: что младший Уолкер был обыкновенным мальчишкой переходного возраста, впавшим в типичную депрессию и считающим, что всегда прав именно он, а не окружающие.

— Отвали, — наконец безразлично проговорил Аллен, кинув на мужчину колкий злобный взгляд.

Микк вновь закатил глаза.

— Слушай, у меня мало времени, — вздохнул он. — Неа там по своим парням в трико фанатеет, но скоро заметит мое долгое отсутствие, — здесь мужчина поднялся и поставил на плиту чайник, щелкая зажигалкой и подпаливая конфорку (он же шел ставить чай). — Давай ты мне расскажешь, и не будем портить ему настроение.

Младший Уолкер смерил его взглядом настолько мрачным, что впору было схолонуть от страха. Вот только не на того напал. Микк выдержал этот взгляд просто, для него такое было раз плюнуть, потому что во времена ссор с Шерилом (после которых Тики все равно был уверен в наличии у себя тыла) по фамильному особняку семьи Камелот и не такие взгляды летали.

— Тебе-то что за дело? — наконец буркнул подросток.

— Готовишь ты вкусно, — Тики отвел глаза, глядя в стену. Он и сам не знал, что ему за дело. Наверное, это из-за Неа, которого было просто по-человечески жаль и который… который просто должен был быть хоть немного счастливее. Который привязал Тики к себе почти как к самому настоящему брату (ровеснику-брату, да).

Который заслуживал младшего братишку уж точно лучше этого мрачного и безразличного ко всему эгоиста.

— Херовая отмазка, — почти сразу же ответил Аллен, даже не изменившись в лице: всё такой же недовольный и сердитый.

Тики обречённо цокнул, чувствуя, что ему совершенно надоело играться с этим мальчишкой и что хочется хорошенько всадить ему в челюсть за такое непослушание, но сдержал себя и устало выдохнул, плюхаясь обратно на стул прямо в нескольких десятках сантиметров от Аллена.

— Прекращай вести себя как ребёнок, отвечай уже: кто и сколько? — раздражённо спросил он, ловя себя на там, что смотрит на младшего Уолкера с долей презрения во взгляде. На самом деле, его часто бесили вот такие зазнавшиеся юнцы, у которых ещё молоко на губах не обсохло, а спеси на табун взрослых мужиков хватит.

Аллен прищурился, поджав губы, уродуя лицо кривой линией забугрившегося шрама (вдали это, вероятно, выглядело не так противно: тату всё-таки было хорошим прикрытием), и неожиданно обессиленно вздохнул, после чего, отведя взгляд и удручённо нахмурившись, неохотно принялся обрывисто рассказывать:

— Шпана местная. Школьные разборки. Обычное дело.

Значит, никаких адамовых молодчиков? Тики почти выдохнул, потому что головорезы старика-Кэмпбелла были слишком тугими, чтобы закосить под обычную шпану — колорит не тот, вестимо. Да и… не заметил бы их Неа, закоси они под шпану. Он парень не слишком внимательный, скорее всего, ему деловые костюмы в глаза бросились — стиль охранников и все такое. Подобное в таком районе не в чести как-то.

Мужчина смерил младшего Уолкера еще одним взглядом, оценивая ущерб, и недовольно цокнул языком.

— Очки разбили. Еще одни есть?

— Линзы есть, — равнодушно дернул плечом мальчишка, явно надеявшийся, что от него отстанут.

Однако Микк не собирался слезать так сразу. Аллен был ему не слишком приятен, но он… Ради Неа стоило с ним смириться, потому что Неа, он ведь замечательный.

— Брату что скажешь? — вздохнул наконец Тики. Младший Уолкер в ответ на этот вопрос досадливо поморщился — как будто Неа был помехой, кем-то неважным и ненужным — и отозвался:

— А он не спросит.

Тики стало так тошно, что еще сильнее захотелось добавить к уже сделанному шпаной.

— Но дергаться меньше не станет, — уже начиная действительно злиться, парировал он.

Чайник засвистел.

Аллен фыркнул, закусив губу, и выплюнул сквозь зубы, гневно сверкая серыми глазами:

— Это совершенно не твоё дело.

И — стремительно встав, вышел из кухни, вновь неслышно прикрыв за собой дверь. Микк почувствовал, как злость поднимается по пищеводу, как согревает грудь, как кислит на языке, и скривился.