Кланы Альфанской Луны

«Прямо посреди отбросов, испражнений животных и ржавого железа», — подумал он и содрогнулся.

После некоторой паузы Аннет произнесла:

— Я тоже голосую «за».

Произошло голосование. Только Говард Строу высказался против. Таким образом, предложение Бэйнса было принято.

— Строу, — отрывисто проговорила Аннет, — теперь вы обязаны использовать чудесное оружие, которым так хвалились. Раз вы, маны, столь воинственны, то вы и должны возглавить атаку на Гандитаун. — Для Бэйнса она добавила:

— А вы, пары, организуете ее. — Теперь, когда все было решено, она казалась совершенно спокойной.

Ингрид Хибблер вкрадчиво заговорила, обращаясь к Строу:

— Позволю себе обратить ваше внимание на следующий факт: если война разразится в Гандитауне или вблизи него, она не должна затронуть другие поселения. Думали ли вы об этом?

— Представляю себе, что значит сражаться в Гандитауне, — пробормотал Строу. — Идти по пояс в… — он замолк. Потом повернулся к Якобу Симиону и Омару Даймонду:

— Нужно собрать всех шизских и гебских святых, провидцев и парапсихологов. Много ли их в ваших поселениях и можно ли задействовать их?

— Думаю, да, — ответил Даймонд. Симион кивнул.

— Помимо чудесного оружия с Да Винчских Высот и талантов гебских и шизских святых, — сказала Аннет, — все остальные кланы тоже должны внести свой посильный вклад в сопротивление захватчикам.

Госпожа Хибблер сказала:

— Если бы удалось узнать имена пришельцев, мы смогли бы составить на них астрологические карты и отыскать их слабые места. А если бы у нас имелись точные даты их рождения…

— Я говорю о том, — прервала ее Аннет, — что оружие манов плюс организаторские способности паров в сочетании с парапсихологическим даром гебов и шизов окажутся гораздо более полезными.

— Спасибо вам, — сказал Якоб Симион, — за то, что не бросили Гандитаун. — Он с немой благодарностью уставился на Габриэля Бэйнса.

Впервые за много месяцев, а возможно и лет, Бэйнс почувствовал, как его настороженность тает; он ощутил легкий приступ эйфории, отдохновения. Он кому-то нравился. Пусть даже только гебу — для него и это значило слишком много.

Возникшее чувство напомнило ему детство. То беззаботное время, когда он еще не нашел царское решение.

Глава VII

Пробираясь по грязной, заваленной мусором центральной улице Гандитауна, доктор Мэри Риттерсдорф говорила:

— Никогда в жизни не видела чего-либо подобного. Типичный клинический случай помешательства. Все эти люди больны гебефренией и страшно, ужасно опустились.

Внутренний голос все настойчивей призывал ее убежать, скрыться, уехать отсюда навсегда. Вернуться на Землю к своей Я спокойной профессии семейного психолога и позабыть о том, что увидела здесь.

Теперь сама мысль о попытке лечения этих людей казалась ей абсурдной…

Ее передернуло. Даже усиленная лекарственная терапия и лечение электрошоком вряд ли помогут. Болезнь зашла слишком далеко — к подуживотному состоянию, откуда нет возврата.

Шедший рядом с ней молодой сотрудник ЦРУ Мэйджбум произнес:

— Значит, ваш диагноз — гебефрения? Я могу официально доложить об этом на Землю?

Он взял ее под руку и помог перебраться через остатки скелета какого-то большого животного; под ярким полуденным солнцем ребра торчали посреди дороги, словно побелевшие зубья гигантской бороны.

— Да, это очевидно, — ответила Мэри. — Вы обратили внимание на обглоданные куски мертвой крысы, которые лежали на пороге хижины? До сих пор не могу справиться с тошнотой. Сейчас на Земле в таких условиях давно никто не живет, даже в густонаселенных районах Китая и Индии. Мы как будто вернулись в каменный век, к питекантропам и неандертальцам. Только там не валялась повсюду ржавая техника…

— Мы можем немного выпить, когда вернемся на корабль, — предложил Мэйджбум.

— Нет, спиртное тут не поможет, — отказалась Мэри. — Знаете, что мне напоминает это место? Ту грязную комнату в старом доходном доме, куда мой муж переехал после развода.

Мэйджбум вздрогнул и посмотрел в сторону.

— Вы же знаете, я была замужем, — сказала Мэри. — Я рассказывала вам об этом.

Ее немного удивила реакция молодого человека на случайно возникшую у нее ассоциацию. Во время перелета она рассказывала ему о своих семейных неурядицах, обнаружив в Даниэле прилежного слушателя.

— Не могу согласиться с вашим сравнением, — сказал Мэйджбум. — Здешний упадок — признак группового психического заболевания, а ваш муж никогда не жил в таких условиях, ведь он нормальный человек. — Мэйджбум внимательно посмотрел ей в глаза.

Мэри остановилась и проговорила:

— А откуда вы знаете? Вы же с ним не знакомы. Чак давно болен. Это не вызывает сомнений: в его характере всегда присутствовали скрытые признаки гебефрении… Он постоянно пытался уйти как от социальной, так и от сексуальной ответственности. Я уже рассказывала о моих попытках подыскать ему приличную работу.

«Зачем это я? — подумала Мэри. — Мэйджбум ведь сам работает в ЦРУ и вряд ли поймет меня. Пожалуй, лучше вообще оставить эту тему. В таком удручающем месте не стоит предаваться воспоминаниям о неудавшейся семейной жизни».