Клара Ш.: Музыкальная трагедия

Милый дом, неподалеку от города, счастливая и тихая наша с тобой обитель. Ты, разумеется, могла бы лелеять свое искусство. (Хрипит, так как Клара начинает душить его.) Но не столько для всех и ради заработка, сколько для нескольких избранных, прежде всего для меня! И во имя нашего счастья! (Хрип становится все сильнее.)

Клара(кряхтя от напряжения). Скажи мне одно: почему ты избегаешь упоминаний обо мне в своем дневнике? (Все крепче сжимает пальцы).

Роберт(полузадушенно). Ту прежнюю… моя голова… ой… Больно… Ломит… Голову ломит… Художественные плоды… вызревают вне женщины… ибо она предназначена лишь для телесных… потому что… женщина… сама природа (умирает, задушенный Кларой).

Клара(поднимаясь из последних сил). Ловкие, хорошо тренированные и методично вышколенные пальцы тоже кое-что значат. Это уходит корнями в вязальное, вышивальное и швейное искусство. (Рассматривает свои пальцы, сжимает и разжимает их, как требуют упражнения на гибкость. Вокруг мертвая тишина.)

Клара(устало). Мужская гениальность — мертвый ландшафт. Ночное кладбище. (Медленно опускается занавес.)

Эпилог

Та же комната, что и в первой части, только у одного из высоких окон — подобие альпинария (с заостренной вершиной) из каменных блоков. На вершине — крест максимально возможной высоты. На горе растут горечавка, рододендроны и эдельвейсы. У подножия сидит Клара, положив на колени голову задушенного ею Роберта. Но никакой католической траурности! На Кларе — национальный наряд жительницы Южной Германии. Оба санитара наблюдают за ней на некотором удалении. На них бриджи, белые гетры и коричневые рубашки. Остальные персонажи свободно располагаются вокруг. На них шикарные костюмы горнолыжников, дорогие мохнатые шапки и свитера. Только Комманданте по-прежнему облачен в униформу Аэли тоже не сменила одеяния. К стенам прислонены лыжи. На вершине кое-где белеет снег! Свет падает так, что вершина и крест как бы озарены сиянием. Все в целом отдает китчем!

Клара(обращаясь к голове Роберта). Я изумлена твоим духом, всей новизной «Крейслерианы», например. И твоей великой фа-диез-минорной сонатой, от авторства которой ты так грубо отрекся. А знаешь, я иногда пугаюсь тебя, неужели, думаю, он и вправду стал твоим мужем?

Комманданте. Впервые в жизни присутствую при излиянии одного из тех редких женских чувств, которые подобно великолепной и ужасной вспышке молнии озаряют серый и переменчивый небосклон любовных связей человека. (Над альпинарием мелькает молния.) Мне до этого нет дела.

Клара. Временами мне приходит в голову, что я не способна удовлетворить тебя, но именно поэтому ты всегда будешь любить меня! Однако я, по крайней мере, понимаю все, и твою музыку, а это уже счастье (целует голову).

(Еще одна вспышка молнии над вершиной, тихий, пока еще приглушенный раскат грома.)

Луиза(к Аэли). Через полчаса отходит мой поезд, а полицией все еще и не пахнет.

Аэли. Потерпи, дорогая! Мы несколько на отшибе, а сегодня опять парад.

Клара. Меня охватывает совершенно новое чувство, призванное мною самой. То, что происходит в душе художника, он тут же пресуществляет в свое произведение. Он все переживает глубже, чем обычный человек.

Карлотта(занимаясь гимнастикой для горнолыжников). Я все время слышу, как они барабанят клювиками в наружную стену, эти самые, которые ни разу в жизни не бывали на концерте. Иногда даже попискивают. Птички-невелички!

Луиза(жуя). Одиночество зачастую — плата за славу.