Кларджес

«А! Теперь я припоминаю. Мы о вас слышали, — она пожала плечами и рассмеялась. — Я много раз делала самые странные вещи. Может быть, я действительно вышла за вас замуж. Но это маловероятно».

Она уже вживалась в роль знаменитой исполнительницы пантомим — так, словно сознание ее погибшей предшественницы, витавшее в воздухе, вселялось в ее тело.

«Пойдем!» — приказал Роднэйв.

«Но все мы не можем отсюда выйти! — возразила амаранта Анастасии. — Эмпатия нарушится».

«Вам придется выйти, — настаивал Роднэйв. — Если потребуется, мне придется вытолкать вас насильно».

Все три Анастасии потихоньку отодвигались от него, продолжая следить за ним краем глаза.

«Это неслыханно! — сказала старшая. — Что случилось с прежней Анастасией?»

«Ревнивый любовник нанес ей необратимый насильственный ущерб».

«Мерзавец Абель, не иначе!»

Роднэйв отозвался нетерпеливым жестом: «Все мы должны отсюда уйти».

«Но если мы все отсюда уйдем, — возразила старшая из трех, — на свете будут три Анастасии! Две другие накопили тот же опыт, что и я. По сути дела, они ничем от меня не отличаются».

«Одна из вас может стать амарантой Анастасии, по вашему усмотрению. Вторая станет моей женой. Третья может делать все, что захочет».

В глазах всех трех Анастасий появилась презрительная решимость, не льстившая самолюбию Роднэйва. Старшая произнесла: «Мы не желаем удовлетворять ваши прихоти. Если бракосочетание действительно состоялось, брак будет аннулирован. Если другой возможности нет, мы все выйдем из кельи. Но после этого никто не будет нам приказывать».

Лицо Винсента Роднэйва стало серым от злости: «Одна из вас пойдет со мной! Так что решайте — кто из вас?»

«Не я!» «Не я!» «Не я! — почти одновременно, с одинаковой интонацией произнесли три девушки.

«Но вы не можете не придавать значения нашему супружеству!»

«Еще как можем! Нет ничего проще. Уходите, нам противно к вам прикасаться».

Роднэйв сдавленно выкрикнул: «Все амаранты и все их двойники и суррогаты должны покинуть свои кельи! Таково новое постановление!»

«Чепуха!» «Чепуха!» «Чепуха!»

Винсент Роднэйв шагнул вперед и влепил пощечину одной из Анастасий. Развернувшись на каблуках, он промаршировал к аэромобилю и улетел обратно в Кларджес.

3

С тех пор, как амаранта Джасинты Мартин привлекла его внимание к делу Гэйвина Кудеяра, амарант Роланда Зигмонта не знал покоя, разрываемый противоречивыми побуждениями и сомнениями.

Амарант Роланда, входивший когда-то в состав первоначальной группы исследователей из Института Всемирного Союза, был очень стар. Человек легкого и хрупкого телосложения с чуть впалыми щеками, тонким носом и удлиненным подбородком, сероглазый, с тонкими золотистыми волосами, он смягчился с возрастом и не разделял страстную ненависть амаранты Джасинты. После апокалиптического конклава, мучительного для всех его участников, он почувствовал облегчение, будучи уверен в том, что худшее осталось позади.

На протяжении следующих нескольких дней, однако, ему пришлось иметь дело с последствиями пережитых неприятностей и огорчений. Самую серьезную проблему создавали тысяча семьсот шестьдесят два суррогата: какой статус следовало предоставить этим новым гражданам? Теперь существовали четыре или пять версий каждого из четырехсот амарантов, чьи кельи были взломаны бербарами — с одинаковыми мировоззрениями, опытом и надеждами на будущее. Каждый суррогат имел полное право рассматривать себя как амаранта и пользоваться всеми соответствующими привилегиями и прерогативами. Короче говоря, возникла исключительно неудобная ситуация.

Вопрос этот обсуждался на самой бурной сессии Верховного совета из всех, какие помнил амарант Роланда, и был решен единственным возможным способом: все освобожденные суррогаты, тысяча семьсот шестьдесят два человека, были объявлены полноправными членами Общества Амарантов.

После того, как было принято это решение, неизбежно пришлось вспомнить о Гэйвине Кудеяре. Амарант Карла Фергюса — один из тех, чьи суррогаты вышли на свободу — горько жаловался: «Просто казнить этого человека было недостаточно. Его следовало воскресить и подвергнуть пыткам кочевников, снова воскресить и снова пытать, и в третий раз!»

Потеряв терпение, амарант Роланда резко оборвал эти стенания: «Вы закатываете истерику! Нельзя рассматривать все происходящее исключительно в собственных интересах!»

Амарант Карла набычился: «Вы защищаете Чудовище?»

«Я всего лишь обращаю внимание на тот факт, что Кудеяра провоцировали, неотступно подвергая его преследованиям, — холодно ответил амарант Роланда, — и что он сопротивлялся, пользуясь доступными ему средствами».

В зале заседаний совета наступила напряженная тишина. Вице-председатель, амарант Олафа Мэйбоу, примирительно сказал: «Так или иначе, можно считать, что этот инцидент остался в прошлом».

«Только не для меня! — взревел амарант Карла Фергюса. — Амаранту Роланда легко изображать из себя самодовольного святошу — его суррогаты все еще надежно заключены в келье. Всему виной его некомпетентность! Если бы он не был настолько осторожен и нерешителен…»