Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

В молодые и зрелые годы Хайд ценил дружбу больше всего, или, по крайней мере, так утверждал. Его собственный опыт, несомненно, повлиял на содержание одного из самых интересных его морально-философских эссе «О дружбе», написанном в последние годы жизни, когда те, кого он считал друзьями, или ушли в иной мир, или фактически его предали. Но это не разубедило его в том, что дружба – высшее проявление человеческих чувств, испытать которое доступно только мужчинам. О «женской дружбе» он не упоминает не словом. Он писал: «Дружба – это искусство и наблюдательность лучшего врача, заботливость и зоркость лучшей сиделки, нежность и терпение лучшей матери» [5, 136]. Использование метафор лечения носит подсознательный характер, отражая чувство утраты и собственное болезненное состояние. Кларендон был уверен, что настоящая дружба накладывает ряд обязательств. Во-первых, другу надо «помогать советом, потому что лучший цемент, удерживающий вместе – уверенность в добродетельности друга. Надо самым внимательным образом наблюдать, чтобы никто не отклонился от этих строгих правил, если обнаруживается малейшая склонность к этому, надо предостеречь и осудить, чтобы предотвратить падение». Во-вторых, надо «помогать другу в его интересах и претензиях с максимальной силой и большей искренностью, чем для себя». В-третьих, правилом дружбы является полное доверие и постоянное общение, без которого честный совет не будет вознагражден. В-четвертых, необходимо постоянство и твердая приверженность законам и обязательствам дружбы. По его мнению, дружба священнее уз брака. В любых делах другу следует доверять больше, чем жене, с которой делишь ложе. Если случится, что друг пал настолько, что нарушил законы добродетели и справедливости, словно неприкосновенность брачного ложа, с ним можно расстаться, и дружба окажется разрушенной. Но и когда общение прекратилось, доля влечения остается, о прежнем друге не говорят плохого, а благодарная память о прошлых отношениях сохраняется [5, 131–132]. Настоящей дружбе препятствуют некоторые «печально известные и позорные пороки», когда «безнравственные и похотливые люди» именуют свою страсть любовью. Это не дружба, а стремление получить удовольствие и удовлетворить низкие аппетиты [5, 134]. Придавая дружбе благородных людей исключительное значение, Кларендон объяснял недостойные поступки политиков, к которым он относился с легкой критикой, таким как Бекингем, Страффорд или Лод, именно недостатком дружеского общения. Тот, кто слишком быстро возвысился, часто окружен не друзьями, способными дать честный совет, а льстецами и подхалимами.