Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Хайд промолчал о дружбе с Балстродом Уайтлоком, ставшим видным деятелем парламентского лагеря в эпоху гражданских войн и междуцарствия. Он был обязан своим необычным именем дяде Эдмунду Уайтлоку, пользовавшему в Лондоне своеобразной репутацией. Наверное, его можно, как и Дигби, назвать эксцентриком, но правильнее – кутилой. Поучившись в европейских университетах, послужив недолго во французской кавалерии, «капитан Уайтлок» вернулся в Лондон, где прожигал жизнь в компании приятелей-аристократов, в основном за их счет. Среди его хороших знакомцев были архитектор Иниго Джонс и не менее знаменитый путешественник Уолтер Рэли. У Эдмунда было свойство оказываться там, где было «жарко», но выходить сухим из воды. В 1601 году он присутствовал на одном собрании, после чего был заподозрен в участии в заговоре графа Эссекса против Елизаветы I. 4 Ноября 1605 года, через три месяца после рождения племянника, он поужинал в компании лорда Нортумберленда и его родственника сэра Томаса Перси. На следующий день был раскрыт пороховой заговор, и Эдмунд Уайтлок оказался в заключении по подозрению в участии в нем, однако в дальнейшем был отпущен за отсутствием доказательств. Этот человек по непонятной прихоти настоял, чтобы ребенка назвали в честь матери, или ее именем Элизабет, или фамилией Балстрод. Чтобы не назвать мальчика девичьим именем, родственники и священник согласились на второй вариант, показавшийся им меньшим злом.

Пути двух молодых адвокатов, Хайда и Уайтлока, были и разными, и похожими. Оба происходили из джентри, но статус их семейств отличался. Дед Уайтлока был младшим ребенком и был вынужден заняться торговлей. Он умер во Франции, оставив жену с четырьмя малолетними сыновьями. Ее целью стало дать детям образование. О старшем из братьев, Эдмунде, уже сказано, другой брат Ричард перебрался в Германию и продолжил коммерческие занятия отца, став основателем немецкой ветви семейства. Третий брат Уильям покинул Лондон и, став буканьером, служил под начальством Дрейка в Вест-Индии. Он погиб в сражении с испанцами. Таким образом, самым успешным из братьев стал отец Балстрода Джеймс: окончив Оксфорд и адвокатскую школу, он не только получил выгодную практику, но стал в 1606 году депутатом парламента. Своей карьерой он был обязан семейным связям жены, в том числе знакомством с Верховным судьей Эдуардом Коком, чьи взгляды на законодательство не во всем совпадали с взглядами Якова I. Джеймс Уайтлок соглашался, что королевские прерогативы могли быть ограничены, и за подобное фрондерство был подвергут аресту. Не удивительно, что воспитанный в этой «либеральной» семье Балстрод стал позднее стойким приверженцем парламента. У Уайтлока и Хайда были отцы с парламентскими связями, прямая дорога в Оксфорд и Инн оф Корт, но Балстрод, будучи на три года старше, успел поучаствовать в парламенте в 1626 году. Его биограф Руфь Спалдинг писала: «В Мидл Темпле он подружился с молодыми людьми, ставшими затем знаменитыми. Один из них, Эдуард Хайд, испытывал к нему чувство глубокого восхищения; это видно из его ярких и беспорядочных писем, которые, между прочим, содержат мало почтения к некоторым людям во власти. Эта переписка и это восхищение продолжались около двадцати лет, а потом их политические пути разошлись» [97,31]. Уайтлок вспоминал: когда в 1634 году, после недолгого пребывания во Франции, он вернулся на родину, сердечнее всех его встретил Хайд.

Уайтлок унаследовал от отца музыкальные способности. В 1633 году ему и Хайду корпорация Инн оф Корт поручили подготовить представление масок в честь Карла I и Генриетты-Марии – блестящий праздник, обошедшийся в баснословную сумму свыше 21 тысячи фунтов, что эквивалентно более чем двум миллионам в наши дни. Выполняя почетную и ответственную миссию, молодые адвокаты получили аудиенцию у королевских министров, Лорда-министра двора Пемброка и сэра Генри Вейна-старшего, контролера королевского двора, чтобы согласовать сценарий и детали празднества. В начале революции Вейну предстоит сыграть двусмысленную роль в процессе графа Страффорда. Оба министра были известны неуживчивыми характерами. Впоследствии Хайд иронично писал о Пемброке как о человеке, «не обладавшем иными качествами, кроме понимания собак и лошадей». Вейн добивался контроля над расходами, но Пемброк вмешался и разрешил посетителям тратиться, как они хотели.