Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Екатерина Браганца воспитывалась в монастыре и не говорила по-английски. Е. Б. Черняк упомянул, что Карл II отреагировал на приезд супруги словами: «Мне прислали жердь вместо женщины» [147, 72]. Трудно сказать, что он имел в виду, так как королева судя по портрету была небольшого роста и немного полновата. Возможно, эта острота подразумевала ее бесплодие. С ней прибыли, как говорили при дворе, «шесть страшилищ, именуемых фрейлинами». Карл с готовностью приступил к выполнению супружеских обязанностей в надежде вскоре получить законного наследника. Медовый месяц оказался короток, и между новобрачными возник конфликт, поводом для которого послужил отказ королевы согласиться, чтобы пассия Карла Кастлмейн стала фрейлиной ее двора. Отказ уступить вызвал возмущение короля, и уже в июле 1662 года, всего через два месяца после того, как Екатерина ступила на английскую землю, он «душой и совершенно точно телом вернулся к любовнице, а Кларендон параллельно с переговорами с пресвитерианами получил задание быть посредником с его женой» [58, 189]. Канцлер пытался осторожно поддержать королеву, но получил указание проявить твердость не только в назначении Кастлмейн, но и высылке из страны прибывших с ней придворных дам. В августе несчастная женщина была вынуждена уступить, но это не смягчило мужа, и к зиме 1662–1663 гг. фаворитка, родившая летом мальчика, названного в честь отца Чарльзом, достигла апогея влияния. Несмотря на настойчивые усилия Карла во время медового месяца и спорадические попытки в последующие недели, Екатерина не забеременела. Чтобы совершенно исключить любые сомнения в своей потенции, которые и так вряд ли могли возникнуть у кого-либо, Карл даровал титул герцога Монмаута старшему сыну Джеймсу, рожденному от Люси Уолтерс, что привело к возобновлению слухов, будто он все-таки был с ней обручен. Как писал Хаттон, «у этих событий были две жертвы: несчастная, изолированная от всех Екатерина и Кларендон, чье активное участие в заключение брака сплетники объясняли тем, что он добыл бесплодную королеву, чтобы усилить позиции собственной семьи» [58, 190]. В сентябре Карл II отстранил канцлера от посредничества с супругой, перепоручив эту неформальную, но важную обязанность Беннету.

Другим фактором, который вел к росту непопулярности правительства и лично канцлера, была продажа Дюнкерка, захваченного у испанцев Кромвелем, Франции. Хайд пояснил, что инициатива принадлежала Саутгемптону и была вызвана финансовыми причинами: содержание гарнизона обходилось ежегодно в 321 тысячу фунтов в условиях дефицита, выросшего из-за приобретения Танжера и Бомбея. Если это так, то канцлер быстро перехватил инициативу и возглавил переговоры, проходившие осенью 1662 года. После торга Людовик XIV согласился заплатить пять миллионов ливров и дал обещание, что порт не будет использоваться для нанесения вреда английской торговле и мореплаванию. Этому обещанию мало кто поверил, и к протестам купеческого сообщества добавился ропот лондонцев, воспринимавших французов как давних врагов: неуместно продавать им то, что добыто английской кровью. Многие были убеждены, что Кларендон, да и сам король получили от французского двора взятки. Канцлеру этого не забудут, и осенью 1667 года «Дюнкерк-гейт» возродится в обвинениях против него. Парламентариям не пришлось ждать так долго. Летом 1663 года лорд Бристол представил в парламенте статьи, обвинявшие Кларендона в государственной измене. Он утверждал, что, будучи католиком, является верным слугой короля, и «также свободно, как протестант герцог Сюлли говорил его (Карла II — А. С.) деду ГенрихуIV, он правдиво говорит, что король должен быть защитником всех религий, существующих в его владениях. Среди католиков, к которым я отношусь, нет более убежденного, что истинным основанием нашей монархии является сохранение прав и свобод подданных и церковного государства» [11, IV, 274–275]. Заявив о преданности престолу и государству, Бристол обвинил Кларендона в ряде преступлений. Их повторят в билле против Хайда в 1667 году. Среди обвинений, сформулированных Бристолом, отмечались заключение договора о браке и Дюнкерк. Договор о браке был составлен на условиях скандальных и опасных для протестантской религии, в нем не прописали ритуалы, что позволило королеве отказаться сочетаться по протестантскому обряду. Он вызвал протесты и разногласия среди подданных. В документе говорилось о неуважении канцлера к парламенту, о его «предательском» утверждении: лучше продать Дюнкерк, чем быть зависимым от парламента в требовании денег. Кларендон «злонамеренно, противно своим обязанностям как советника, и актам, принятым на последних сессиях о выделении денег для Дюнкерка, предложил и осуществил продажу его французскому королю» [11, IV, 278–279].