Клариса. По ту сторону холста

Я очнулась и обернулась к ней. Мы остались с ней одни возле картины. Рихард и Пьетро отошли вглубь комнаты, и что-то обсуждали с серьезными лицами.

— Она чудесна. Это величайшее произведение. Помимо того, что она потрясающе красива, она полна еще и глубоким смыслом, — не могла сдержать я своего восхищения.

— Вы знакомы со всеми вариантами её толкования? — снова спросила она. Такая молчаливая во время ужина сейчас она вдруг оживилась.

— Те, что мне были доступны. Не могу отвечать за всё. Но такое огромное количество толкований, разве не говорит о том, что каждый видит в картине своё? Близкое ему? И это лишний раз говорит о том, что это гениально, — ответила я.

— И что же близко сейчас вам? И как вы думаете, что близко им? — и она кивнула на мужчин в глубине комнаты.

— Я думаю, что Рику, в смысле, герцогу Рихарду, близка версия о политике. Что крайняя фигура Меркурия — это Лорентио Великолепный. А девушки — это его одержанные победы. Выгодные сделки, соглашения о сотрудничестве, переговоры о мире. Как-то так. Ну и фоном его многочисленные любовные похождения, а девушки — это его любовницы, — ответила я.

— Вот как? А я думала, что ваша с ним связь полностью лишила вас способности здраво его оценивать, — приподняла она свои идеальные брови в неподдельном удивлении, — А Пьетро?

— Я знаю его всего один вечер и не могу судить, но возможно что-то из философии? Возможно, идеи неоплатонизма о всеобщей гуманности и любви? Или религиозная, где фигуры с одной стороны — это любовь чувственная, а с другой к ближнему. В центре — любовь к богу?

— Да. Вы снова правы. Обе версии подходят. Последнее время Пьетро тяготеет к размышлениям и философствованию, — кивнула она, — А вы сами?

— Ох. Мне, если честно, близка классическая версия. В центре богиня любви Венера, над нею слепой Купидон рассылает свои стрелы. Весна, рассыпающая розовые лепестки, танец трех прекрасных Харит, и Меркурий, изгоняющий злые холодные ветра. А еще, наверное, немного музыкальная. Где каждая фигура — это нота, — улыбнулась я.

— Да. Одно время эта трактовка тоже была мне близка. Но со временем меняется наш мир. И мы меняемся. И теперь картина передо мной не кажется мне прекрасной. — Не ответила на мою улыбку она.

— Вот как? А что же видите Вы? — настал мой черед удивляться.

— Я отвечу. Но прежде я бы хотела понять. Вы осознаете, что вы делаете? И ради Бога Всемогущего объясните мне, что творит герцог? Ведь он, в отличие, быть может, от вас, всё отчетливо понимает, — спросила она.

— Это наше личное дело. И я не собираюсь обсуждать с кем бы то ни было свои взаимоотношения с герцогом, — отчеканила я, уже набившую оскомину фразу.

Кому я только её не повторяла. И Арчибальду Дрейму, и братьям, и Элли с Ги. А уж сколько раз я повторила ее эмакум Альме и эмакум Кокорине и не счесть. Только два человека не вмешивались: мэтр Липринор и Свен. Один, так как понял, что это бесполезно, а другой по каким-то своим соображениям. Вот и сейчас я уже собиралась прервать наш разговор и уйти, когда она вдруг снова заговорила.

— Внебрачные связи, несмотря на жуткое неодобрение общества, все равно случаются. И я тому яркий пример. Но в вашем случае все иначе. Вы оба обладаете магией. А она все меняет. Когда в паре один маг, а второй нет, такая связь не может привести к сколько-нибудь трагическим последствиям. Поэтому они и встречаются сплошь и рядом. — Она подняла на меня свои черные, как южная ночь, глаза. А потом продолжила:

— Герцог же вас привязывает к себе. Даже я это вижу. И когда все закончится, вам будет очень больно. И нет гарантии, что вы справитесь. Но он не понимает, что ему будет в разы больнее, когда вы оборвете магические нити, связывающие вас. Только вот он думает, что на это сил у вас не хватит. И вы всегда будете с ним.

— Почему я должна их обрывать? — все же вступила я в разговор.

— Потому что жизнь — это не картина «Весна». В реальности у всех есть свои обязанности, роли и цели. Они есть у герцога, они есть у вас. И пока не видно, чтобы они совпадали. Однажды обязательства герцога вынудят его сделать выбор. И вы уйдете. И я не знаю, сумеет ли каждый из вас выжить — это страшно. Газеты не зря пестрят о вашем самоубийстве. Вы не задумывались, почему?

— Знаете, в моем мире связи и нити, что вы сейчас описываете, называются проще: любовь. И да, она может уйти, быть оборвана обстоятельствами и сложностями. Но это не значит, что любить не надо. И в нашем мире есть много людей, не способных принять и понять потерю любви. Ромео и Джульетта — классический пример. Но мы с герцогом взрослые люди. И сможем все принять и понять. Тем более обстоятельства, о которых вы говорите, будут еще очень нескоро. — И я все-таки повернулась к ней спиной, намереваясь вернуться в крепкие объятья Рихарда. Но она снова меня остановила.

— Не хотите послушать, что вижу я? Я же обещала вам.

— Наверное, алхимия? Или, быть может, астрономия? — попыталась я угадать.