Кларкенвельские рассказы

Той же ночью сестра Клэрис, поднявшись с постели, расплакалась так горько, будто кто-то невидимый бранил ее на все корки; казалось, некая неодолимая сила выталкивает монахиню из спальни и гонит в церковь, на клирос, несмотря на отчаянное сопротивление несчастной. Там она полуприлегла на сиденье и негромко заговорила. Вокруг собрались встревоженные черницы, прибежала врачевательница, а за нею и помощница преподобной Агнес. Наутро они передали настоятельнице слова Клэрис: «Водою пробудит он расточителя. Не минет и пяти годов, как грянет страшный голод, ибо потоп и непогода сметут плоды крестьянского труда. Так он меня предупредил. И не найдя на небе солнца, зато увидев головы двух монахов и деву у кормила власти, все умножайте на восемь. Тут и приидет смерть, и Дейви-землекоп в отчаянье умрет».

Всего за девять лет до этих событий в Англии свирепствовала чума, или «черная смерть». Не мудрено, что пророчество Клэрис настолько напугало слушательниц, что две монахини забились в рыданиях. Остальные, окаменев от ужаса, молча наблюдали, как Клэрис, задрав одной рукою рясу, другую на виду у всех сунула себе между ног.

— Первый дом воскресенья принадлежит Солнцу, а второй — Венере, — возвестила она и потеряла сознание. Ее отнесли в лазарет, где она провела целых шесть дней кряду.

Вся обитель пришла в волнение. Простершись пред высоким алтарем, настоятельница несколько часов безмолвно молилась. Ее подопечные собрались в здании капитула и там шепотом спрашивали друг друга, уж не грехи ли самой обители явились причиною видений и прорицаний. Слова «фантазия», «фантасмагория», «фантастический», «фантазмы» тихо шелестели вокруг, однако нашлись среди монахинь и такие, кто не исключал, что сестре Клэрис было подлинно божественное озарение и она изрекала настоящие пророчества.

Через два дня после событий на клиросе настоятельница решила вечером посоветоваться с монастырским исповедником, молодым бенедиктинцем по имени Джон Даклинг, знакомым с искусством врачевания; впрочем, по его собственным словам, он не чуждался и прочих искусств.

— Чтобы предотвратить безумие, можно вскрыть ее лобную вену, — предложил бенедиктинец.

— А не височные?

— Височные помогают только при мигренях. Главнейший желудочек мозга, извольте видеть, расположен здесь. — Он легонько постучал пальцем по своему лбу, гладкому, как у молодой монахини. — Тут, собственно, и гнездится воображение, оно порождает разные фантастические образы. Известно ли вам, что мозг, подобно полотну художника, белого цвета? Именно его белизна позволяет разуму и восприятию раскрашивать ее в разные цвета.

— А правда, что все вены берут свое начало в печени?

— Конечно. — Явно озадаченный, священник на миг смолк. — Но там, преподобная матушка, резать нельзя: слишком велик слой плоти. Слишком толст.

— В ее мозгу, Джон, мы вряд ли обнаружим много вещества, — улыбнулась Агнес.

— Разумеется. Перед кровопусканием дайте бедняжке поджаренного хлеба и вина. Вену вскрывайте позолоченным инструментом. Так принято. После кровопускания заверните ее с головы до ног в синее полотнище и проследите, чтобы и в постели, и вокруг все тоже было синего цвета. Пусть больная спит только на правом боку, а в ее ночном колпаке непременно должна быть дырка — для выхода испарений.

Не склоняя головы и не пряча рук в рукавах рясы, Даклинг расхаживал взад и вперед по келье настоятельницы.

Но поскольку дело не терпело отлагательства, Агнес решила закрыть глаза на неучтивость священника.

— А что, если ее жизненные соки взбунтуются? — спросила она.

— От конвульсий хорошо помогает шалфей. Отсюда вывод: зачем человеку умирать, если в огороде растет шалфей? Смешайте его листья с экскрементами воробья, ребенка и собаки, питающейся исключительно костями, и дайте ей.

— Я уж думала напоить ее настоем чемерицы, чтобы очистить организм.

— Нет-нет, не надо. Чемерица — растение горькое, очень сильного действия и настолько сухое и острое, что пользоваться им нужно с большой осторожностью. Я своими глазами видел, как люди, приняв чемерицы, впадали в такую вялость, что их можно было счесть за покойников.

Преподобная Агнес не случайно задавала вопросы: она опасалась, что сестра Клэрис откажется от кровопускания, и ее придется силой подвергать этой процедуре, что вызовет волнение и ропот среди молодых монахинь. Однако со стороны Клэрис никаких возражений не последовало. Казалось, на операцию она соглашается даже с охотою, будто радуясь столь пристальному врачебному вниманию к своей особе. Лицам духовного сана не полагалось отворять кровь, поэтому в обитель приглашен был известный своим мастерским умением местный лекарь по имени Хьюберт Джонсон. Усадив Клэрис верхом на передвижной стульчак, он осторожно вскрыл вену. Клэрис не шевельнулась, не издала ни звука, лишь улыбнулась, когда он поднес к ее лбу склянку и легонько нажал на вену. Клэрис ласково глядела на него и вдруг пукнула; смрад заполнил комнату. Закончив дело, лекарь погладил монахиню по голове.