Классическая Астрология

Астрология в дни Бонатти была сомнительным (хотя, по-видимому, выгодным) предприятием, которое постоянно осуждалось Церковью ХIII в. (самое последнее постановление перед созданием книги было принято в 1277 г. в Париже) и считалось тогда дьявольским суеверием[10]. Языческие корни этого искусства были слегка скрыты в источниках, которыми пользовался Бонатти. Церковь средних веков правильно разглядела, что под видом астрологии вновь на Западе после столетий забвения возродился, как феникс, ее давний враг, бросающий вызов вере Христовой. Бонатти следовал арабским источникам в латинском переводе и, хотя его источники были по преимуществу мусульманскими, тем не менее в большинстве из них прослеживается сильное герметическое влияние, например, у аль-Кинди, Абу Ма’шара, Сабита ибн-Корры и других. Эта герметическая традиция сформировала эзотерическую традицию средневекового Запада, каббалистическую традицию, полностью принадлежавшую евреям и, вполне возможно, только начинавшуюся во времена Бонатти.

Церковь хорошо знала, что это та самая герметическая традиция, которая в виде сабеизма сохранилась в Месопотамии и даже процветала в Багдаде вплоть до конца ХII в., когда мусульманские фундаменталисты в ответ на военную и пропагандистскую угрозу христианских крестовых походов уничтожили все неортодоксальные группировки в своей сфере влияния. Дополнительные трудности выпали на их долю с нашествием монголов в ХII в.

И только одна область осталась относительно безопасной для лиц, формально исповедующих ислам, но бывших синкретистами и тайными язычниками, — Испания Омейидов, где в то время евреи, мусульмане, христиане и, по-видимому, тайные сабеи жили в довольно терпимой обстановке. Именно в Андалусии (Испания Омейидов) в XI в. был написан герметический сабеический текст по магии “ Пикатрикс”.

Герметический сабеизм сохранился на Среднем Востоке в Харране[11] в период с IX по XII в. Он был продолжением классического язычества, но примечательно, что исламские законы проявляли к нему религиозную терпимость, считая сабеев “книжниками”, потому что они чтили герметические писания, которые дал им якобы Гермес Трисмегист, а также по крайней мере формально почитали Ветхий Завет и Коран. Некоторые мусульмане считали герметические писания творениями старца-пророка Идриса и, следовательно, заслуживающими почтения. Поэтому сабеям было позволено продолжать свои занятия астрологией и магией и совершать публичные богослужения астральным божествам. С такой терпимостью к ним относились в Харранс и даже в Багдаде примерно до 1100 г. Предположительно некоторые из них эмигрировали в Испанию, где сумели выжить в течение XII в. “ Пикатрикс” был создан в Арабской Испании в XI в.[12]. По приказу короля Альфонсо он был переведен на испанский язык[13] в 1256 г. и, видимо, вскоре после этого на латынь[14]. Это сочинение, несомненно, было известно в Риме и оказалось образцом того, чего там опасались. Бонатти не упоминает его в числе своих источников, но оно было довольно известно в оккультных кругах средневековой Европы; и нс одно оно. В нем не только предписывалось молиться планетарным демонам или ангелам, они рассматривались там как те, кто действительно вершит работу естественных и сверхъестественных сил.

Когда Бонатти упоминает “наднебесные” и “неизменные и непреложные существа”, мы видим, что он просто говорит о планетах, пользуясь терминологией Аристотеля, что может лишь вызвать недоумение. Но он мог использовать тот же самый язык с целью быть понятым философами-гсрметиками, относя эти слова к астральным демонам или ангелам. Его язык двойствен. Являясь, без сомнения, языком Аристотеля, он вполне согласуется со взглядами герметиков, изложенными в “Корпус Герметикум”[15] и в трактате Ямвлиха “О Мистериях”[16].

На самом деле быть последователем Аристотеля в ХIII в. было вовсе не безопасно. Уже упомянутое осуждение 1277 г. кроме астрологии в значительной мере подвергло проклятию также и Аристотеля. Позднее, когда Церковью была принята философия Фомы Аквинского и Аристотель был выбран для того, чтобы сделать христианское учение привлекательным для интеллигенции, последователи Аристотеля оказались в безопасности; но во времена Бонатти это вызывало лишь немного меньше возражений, чем явная демонология в духе сабеизма.