Классическая драма Востока

Мне чудится теперь, что даже тело
Чернит густая эта темнота,
А с неба дождь идет из черной мази!
Глаза теперь мне столь же бесполезны,
Как служба у дурного человека.

Самстханака. Умнейший, умнейший! Я ищу Васантасену.

Вита. Ублюдок, есть ли у нее какие-нибудь особые приметы, по которым ты мог бы распознать ее?

Самстханака. Умнейший, умнейший! Что ты имеешь в виду?

Вита. Звон украшений или благоуханный аромат венка.

Самстханака. Я слышу аромат венка, но звон украшений я не вижу отчетливо, потому что нос мне затыкает густая темнота.

Вита

(тихо, Васантасене)

Ты мне во тьме глубокой не видна,
Как молния, что тихо спит в объятьях
Возлюбленного — облака. Но все же
Тебя, трепещущую, выдает
Венок своим дыханием душистым
И звон браслетов на твоих ногах.
Ты слышала, Васантасена?

Васантасена (про себя). Услышала и поняла. (Снимает ножные браслеты, сбрасывает венок и, отойдя немного, ощупывает стену рукой.) Ах, ощупывая стену, я нашла здесь боковую дверь, но, тронув ее, я убедилась, что она заперта.

Чарудатта. Друг, я окончил молитву. Пойди же, принеси жертву матерям.

Майтрея. Не пойду.

Чарудатта. О, горе!

Бедность к тому человека приводит,
Что и родные не внемлют ему.
Лучших друзей, обеднев, он теряет,
Мужество падает, беды растут.
Светлой луне его нрав был подобен —
С горя тускнеет и портится он,
И злодеянья чужие отныне
Люди готовы ему приписать!

И вот еще:

С ним, бедняком, не общаются люди,
Все без почтения с ним говорят,
В дом к богачу он на праздник заглянет —
Пренебрежешь лишь видит к себе.
Он от людей, от толпы сторонится,
Жалкой одежды стыдится своей…

Я считаю, что бедность — шестой величайший порок.

И далее:

О бедность, в тело ты мое вселилась,
Как друг, — и я, бедняк, тебя жалею:
Куда пойдешь ты, — думаю со страхом, —
Когда умру, и тело станет прахом.

Васантасена (про себя). Услышала и поняла. (Снимает ножные браслеты, сбрасывает венок и, отойдя немного, ощупывает стену рукой.) Ах, ощупывая стену, я нашла здесь боковую дверь, но, тронув ее, я убедилась, что она заперта.

Чарудатта. Друг, я окончил молитву. Пойди же, принеси жертву матерям.

Майтрея. Не пойду.

Чарудатта. О, горе!

Бедность к тому человека приводит,
Что и родные не внемлют ему.
Лучших друзей, обеднев, он теряет,
Мужество падает, беды растут.
Светлой луне его нрав был подобен —
С горя тускнеет и портится он,
И злодеянья чужие отныне
Люди готовы ему приписать!

И вот еще:

С ним, бедняком, не общаются люди,
Все без почтения с ним говорят,
В дом к богачу он на праздник заглянет —
Пренебрежешь лишь видит к себе.
Он от людей, от толпы сторонится,
Жалкой одежды стыдится своей…

Я считаю, что бедность — шестой величайший порок.

И далее:

О бедность, в тело ты мое вселилась,
Как друг, — и я, бедняк, тебя жалею:
Куда пойдешь ты, — думаю со страхом, —
Когда умру, и тело станет прахом.

Майтрея (смущенно). О друг, если я пойду, то пусть Раданика будет моей спутницей.

Чарудатта. Раданика, иди с Майтреей.

Раданика. Как прикажешь, почтенный.

Майтрея. Почтенная Раданика, возьми жертву и светильник, а я открою боковую дверь. (Делает это.)