Классическая проза Дальнего Востока

Совершенно другую картину развития повествовательной литературы (да, впрочем, и поэзии) дает нам Япония, где с самого начала существовало своеобразное культурное двуязычие: сочинения на китайском литературном языке сосуществовали там, по крайней мере, с VIII века с сочинениями на японском языке. Обе эти письменные традиции находились в непрерывном взаимодействии, обогащая друг друга и приводя к появлению различных литературных стилей, от чисто японского повествовательного стиля, например, в "Повести об Исэ" (X в.) до чисто китайского изящного слога Самона Кёкая, автора "Записей удивительных историй, происшедших в Японии и показывающих воздаяние за добро и зло" (IX в.)

Если Корея и Вьетнам как-то незаметно "проскочили" через период собственной древности в литературе, перейдя от архаического фольклора к развитым формам средневековой словесности, то в Японии первый - ранний - период (VII-VIII вв.) развития (на фоне общерегионального пути) сменился эпохой бурного расцвета повествовательной прозы. Хэйан - "Мир и Спокойствие" - так назвали этот период (IX-XII вв.) сами японцы по названию своей столицы. Хэйанская проза дала мировой литературе и сказочно-мифологическую в своих истоках книгу типа "Повести о старике Такэтори" (повести такой в X веке не знала и многовековая уже к тому времени литературная традиция Китая), и лирические повести, соединившие в себе прозу и стихи типа "Повести об Исэ", и поэтичные дневники, вроде "Дневника путешествия из Тоса в столицу" (поэзия и поэтика японского классического пятистишия вообще оказала огромное влияние на японскую прозу), и рассказы об удивительных происшествиях, собранные в конце XI века в огромный свод - "Стародавние повести", и совсем уже небывалое и уникальное произведение для всей мировой литературы той эпохи - роман "Повесть о принце Гэндзи", настоящий бытовой и сложнейший психологический и лирический роман начала XI века, произведение, равное которому по масштабу изображения появится в соседнем Китае только, пожалуй, в XVI веке, а в Европе и вовсе в XVII веке во Франции. "Повесть о принце Гэндзи" - концентрированное выражение духовной жизни эпохи и одновременно пророчество ее конца.

В этой культуре и особенно в повествовательной прозе огромен вклад японских женщин-писательниц. В то время мужчины в Японии предпочитали писать по-китайски, и именно женщины оказались создательницами чисто японского повествовательного стиля; они писали на живом разговорном языке своего времени, превращая его в совершенный и выразительный язык эпохи.

Трудно объяснить такой необычный феномен в истории дальневосточной, да и всей мировой литературы, как хэйанская проза. Если подойти к этому явлению типологически, то аналоги ему следует, может быть, искать в древней литературе других народов. Казалось бы, почти начало пути - и тут же небывалый взлет. Дело тут, видимо, в том, что создатели этой культуры жили в период, когда общество еще не было задавлено бесконечными, свойственными феодальной эпохе регламентациями. Одновременно нельзя забывать и об ориентации хэйанских писателей на высокие образцы словесного искусства развитой континентальной культуры, и об удивительном, присущем японцам с древности умении перерабатывать в чисто национальном духе культурные ценности, заимствованные от других, соседних и дальних народов, и об ускоренном развитии в тот период японской литературы, начавшейся много позже литературы китайской (Подробно об этом см. в кн.: Н.И. Конрад. Японская литература в образцах и очерках, Л., 1927.).