Классическая русская литература в свете Христовой правды

Вся цивилизация творится в каиновом потомстве — еще до смешения потомства Сифа и потомства Каина. Его потомок Тувалкаин — отец всех делающих орудия из меди и железа (а это — весь технический прогресс). Иувал — другой потомок Каина — отец всех, играющих на гуслях и свирели (всего искусства, и, прежде всего, музыки, наиболее действующей на душу). Считается, что культура облагораживает. Ничуть не бывало. В том же потомстве Каина Ламех — отъявленный злодей — но который уже не о собственной безопасности хлопочет, а предлагает драконовские меры — уже не от Бога, а сам: если за Каина отметится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро.

Так что, и гений, и злодейство были и остаются уделом Каина и его потомства. Но гений — это человек, который легко самоутверждается, ибо его произведения, деятельность покоряет души людей.

К этому присовокупляется третье произведение Пушкина, где эпиграфом берется совершенно языческий писатель — Гораций — «...я памятник воздвиг себе нерукотворный... И славен буду я, доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит...». А перед этим: «...нет, весь я не умру...» — никто весь не умрет. У каждого человека душа пойдет, куда ее Господь определит:

...душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленья убежит,

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит...

«...Душа в заветной лире мой прах переживет...» — она и без лиры прах переживет и спокойно до Страшного Суда дотянет.

Это очень поздние стихи: но и здесь мысль о Страшном Суде абсолютно Пушкину чужда. Следовательно, самоутверждение, самопревозношение — самость, возведенная в n-ю степень, остается, по крайней мере, его «символом веры», мрачным катехизисом, его знаменем. Но что нас побуждает к надежде, к упованию на милость Божию — может быть, Пушкин был лучше, чем говорил (это бывает с русским человеком. Независимо от того, что бы он ни исповедовал, он во многих случаях выступает вопреки своим убеждениям). Лучшее тому свидетельство: преддуэльная история, дуэль и смерть. Именно поэтому последний год жизни Пушкина известны широкой публике лучше, чем его произведения.

Несколько слов о его женитьбе: он нуждался в такой женщине, как Наталья Николаевна. Безответная вначале любовь, и в то же время внутреннее напряжение личности, устремленное на то, чтобы добиться ее, связать себя с ней — было в Пушкине впервые. Это была его первая в собственном смысле любовь. Перед этим Пушкин нерешительно сватался к Анне Олениной, но когда ему отказали, он мигом утешился. В случае же с Натальей Николаевной, когда ему отказали, он не только не утешился, но старался сделать свидетелем своего несчастья как можно больше народу. Вся Москва высшего круга сватала его, начиная от Толстого-Американца и Вяземских, и Наталья Ивановна (мать Н.Н.) отказать поэту не смогла.

Наталья Николаевна выходила замуж по-древнерусски: «судьба», «суженого конем не объедешь», «такого Бог дал, придется». Ее «холодную безответную руку»[9] Пушкин «успел схватить», состоялся истинно христианский брак. Посмотрите его письма к Н.Н.: они написаны в высшей степени здоровым человеком (по сравнению даже с Достоевским). Ни малейшей слащавости — и чистота, чистота старшего мужа. Например: «…не читай скверных книг в дединой библиотеке (библиотека XVIII-го века, французы), …не марай воображения». Забота всяческая: «...я ведь еще не видел, как ты верхом ездишь; вероятно, смело; да крепко ли в седле сидишь?». И в ответ на ее проскакивающие французские словечки: «…что такое вертижь[10] — обмороки или тошнота?» (в период беременности тошнота в порядке вещей).

Главное то, что Пушкин перестал чувствовать себя в центре вселенной. С ней он научился бояться за нее[11]. Он вовсе не боялся супружеской измены, когда он ринулся с оружием в руках защищать свой дом, то знал, что на этот дом нападают. После женитьбы Пушкин почувствовал себя зависимым от той силы, которой он править не мог. Потихоньку в нем стал просыпаться серьезный человек.

В 1830 году (год его помолвки) он стал серьезней: отказывается от диссидентства. Будущая теща его спросила: каково Ваше состояние и каково Ваше отношение с правительством? Относительно состояния Пушкин смог уверить, что оно достаточно; относительно отношения с правительством, Пушкин не мог скрыть, что оно неопределенно и ложно. Он пишет письмо царю с просьбой засвидетельствовать его лояльность, не скрывая, что это нужно и для тещи, так как госпоже Гончаровой не хотелось бы отдавать свою дочь за человека с неопределенными отношениями с правительством. Николай идет навстречу, «отечески» благословляет его на брак и в качестве свадебного подарка разрешает напечатать трагедию «Борис Годунов».