Читаем Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы полностью

Самое интересное в этих новых распоряжениях министра то, что они как бы совершенно оправдывают донос Булгарина на него самого, на князя Волконского и на всех нас. Говорят, что государь, прочитав письмо Булгарина, отдал его Бенкендорфу со словами: “Сделай так, чтобы я как будто об этом ничего не знал и не знаю”»428.

Видимо, это имел в виду Булгарин, когда вспоминал в письме Гречу от 15 июня 1844 г.: «[Бенкендорф,] когда Уваров хотел пожрать меня, оказал мне истинное участие и сказал даже: “Si le malheur doit arriver – je prierai pour vous, comme pour moi-même” [«Если суждено случиться несчастью, я буду молиться за вас так же, как молился бы за самого себя» (фр.)]»429.

Подведем итоги. Все началось с вызванного личными амбициями скандального письма Булгарина, запустившего процесс, в котором приняли участие высшие лица государства. Хотя указания на связь с мартинистами носили фантастический характер, но по сути Булгарин был прав, поскольку «Отечественные записки» действительно были оппозиционным журналом и травили Булгарина не столько из-за его устаревших взглядов и меркантильности, сколько из-за официозности его газеты и сотрудничества его с III отделением. Но резкость его выражений и нарушение субординации вроде бы повлекли за собой негативную реакцию властей, однако в конечном счете Булгарин своей цели добился. После января 1844 г. выступления против него в «Отечественных записках» и «Литературной газете» прекращаются, и не только упоминания о Булгарине, но и намеки на него не появляются до мая 1845 г., то есть почти полтора года. После этого выпады возобновляются (по-видимому, запрет на полемику отменил новый попечитель Петербургского учебного округа М. Н. Мусин-Пушкин, который сменил Волконского в феврале 1845 г.), хотя появляются реже и не столь остры, как ранее; Булгарин вновь на них отвечает430. Решив на некоторое время свои проблемы, Булгарин тем не менее, наряду с другими журналистами, пострадал в дальнейшем. Его письмо подлило масла в огонь. Николай I все с большим подозрением относился к прессе и в итоге 27 февраля 1848 г. распорядился создать специальный комитет, призванный контролировать действия цензуры (формально он был учрежден 2 апреля и так и назывался Комитетом 2 апреля, или, по имени председателя, Меншиковским). 24 марта 1848 г. Уваров вынужден был написать и передать царю записку «О цензуре», в которой в очередной раз разъяснял императору свои взгляды на периодическую печать и задачи цензуры: «…осмеливаюсь думать, что Ваше Величество, удостоив трудности цензурного дела снисходительного внимания, изволите признать, что если иногда встречались ошибки цензоров, то это были ошибки неумышленные, неизбежные, потому что, с одной стороны, ошибаться свойственно людям, с другой – постановления, людьми сделанные, всегда имеют свои несовершенства. Неудовлетворительность нынешнего устройства цензуры у нас, конечно, требует исправлений, и она, по моему мнению, заключается, главнейшим образом, в скудости штатов цензурных, от которой происходит недостаточность средств цензуры для ее действия; в неответственности издателей периодических сочинений перед правительством и в столкновении разных ведомств при цензурном деле.

Признавая необходимость некоторых дополнений к цензурным узаконениям, я обязываюсь, однако, сказать откровенно, что прямое прикосновение к целому Уставу о цензуре не принесет никакой пользы»431.

Цензурный устав изменен не был, но деятельность комитета способствовала резкому ужесточению цензурной практики, а Уваров в 1849 г. был вынужден покинуть свой пост.

КАК ИВАН ТИМОФЕЕВИЧ ЛИСЕНКОВ С ФАДДЕЕМ ВЕНЕДИКТОВИЧЕМ БУЛГАРИНЫМ СУДИЛСЯ432

К числу малоизученных вопросов истории литературы и книжного дела России первой половины XIX в. принадлежат взаимоотношения литераторов и издателей (которыми тогда являлись книгопродавцы). В первой четверти века издание художественной литературы отечественных авторов, если не считать низовые (рыночные) произведения и книги считаных литераторов (например, Крылова), было делом рискованным и зачастую убыточным. Лишь ранние поэмы А. С. Пушкина и романы Ф. В. Булгарина «Иван Выжигин» и М. Н. Загоскина «Юрий Милославский» (оба вышли в 1829 г.) изменили ситуацию, и в 1830-х гг. романы и повести, в основном исторические, стали приносить прибыль. Почти одновременно, в 1828 г., было утверждено Положение о правах сочинителей, которое ввело в законодательство понятие авторского права.

Однако обобщающих работ о взаимоотношениях писателей и издателей в эту эпоху нет, описаны лишь отдельные случаи433. В данной статье я хочу описать еще один, попытавшись сделать и некоторые общие выводы по поводу этих взаимоотношений.

Перейти на страницу:

Все книги серии Научная библиотека

Классик без ретуши
Классик без ретуши

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В.В. Набокова (1899–1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж.К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон и др.Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

Владимир Владимирович Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Олег Анатольевич Коростелёв

Критика
Феноменология текста: Игра и репрессия
Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века. И здесь особое внимание уделяется проблемам борьбы с литературной формой как с видом репрессии, критической стратегии текста, воссоздания в тексте движения бестелесной энергии и взаимоотношения человека с окружающими его вещами.

Андрей Алексеевич Аствацатуров

Культурология / Образование и наука

Похожие книги