Самое интересное в этих новых распоряжениях министра то, что они как бы совершенно оправдывают донос Булгарина на него самого, на князя Волконского и на всех нас. Говорят, что государь, прочитав письмо Булгарина, отдал его Бенкендорфу со словами: “Сделай так, чтобы я как будто об этом ничего не знал и не знаю”»428
.Видимо, это имел в виду Булгарин, когда вспоминал в письме Гречу от 15 июня 1844 г.: «[Бенкендорф,] когда Уваров хотел пожрать меня, оказал мне
Подведем итоги. Все началось с вызванного личными амбициями скандального письма Булгарина, запустившего процесс, в котором приняли участие высшие лица государства. Хотя указания на связь с мартинистами носили фантастический характер, но по сути Булгарин был прав, поскольку «Отечественные записки» действительно были оппозиционным журналом и травили Булгарина не столько из-за его устаревших взглядов и меркантильности, сколько из-за официозности его газеты и сотрудничества его с III отделением. Но резкость его выражений и нарушение субординации вроде бы повлекли за собой негативную реакцию властей, однако в конечном счете Булгарин своей цели добился. После января 1844 г. выступления против него в «Отечественных записках» и «Литературной газете» прекращаются, и не только упоминания о Булгарине, но и намеки на него не появляются до мая 1845 г., то есть почти полтора года. После этого выпады возобновляются (по-видимому, запрет на полемику отменил новый попечитель Петербургского учебного округа М. Н. Мусин-Пушкин, который сменил Волконского в феврале 1845 г.), хотя появляются реже и не столь остры, как ранее; Булгарин вновь на них отвечает430
. Решив на некоторое время свои проблемы, Булгарин тем не менее, наряду с другими журналистами, пострадал в дальнейшем. Его письмо подлило масла в огонь. Николай I все с большим подозрением относился к прессе и в итоге 27 февраля 1848 г. распорядился создать специальный комитет, призванный контролировать действия цензуры (формально он был учрежден 2 апреля и так и назывался Комитетом 2 апреля, или, по имени председателя, Меншиковским). 24 марта 1848 г. Уваров вынужден был написать и передать царю записку «О цензуре», в которой в очередной раз разъяснял императору свои взгляды на периодическую печать и задачи цензуры: «…осмеливаюсь думать, что Ваше Величество, удостоив трудности цензурного дела снисходительного внимания, изволите признать, что если иногда встречались ошибки цензоров, то это были ошибки неумышленные, неизбежные, потому что, с одной стороны, ошибаться свойственно людям, с другой – постановления, людьми сделанные, всегда имеют свои несовершенства. Неудовлетворительность нынешнего устройства цензуры у нас, конечно, требует исправлений, и она, по моему мнению, заключается, главнейшим образом, в скудости штатов цензурных, от которой происходит недостаточность средств цензуры для ее действия; в неответственности издателей периодических сочинений перед правительством и в столкновении разных ведомств при цензурном деле.Признавая необходимость некоторых дополнений к цензурным узаконениям, я обязываюсь, однако, сказать откровенно, что прямое прикосновение к целому Уставу о цензуре не принесет никакой пользы»431
.Цензурный устав изменен не был, но деятельность комитета способствовала резкому ужесточению цензурной практики, а Уваров в 1849 г. был вынужден покинуть свой пост.
КАК ИВАН ТИМОФЕЕВИЧ ЛИСЕНКОВ С ФАДДЕЕМ ВЕНЕДИКТОВИЧЕМ БУЛГАРИНЫМ СУДИЛСЯ432
К числу малоизученных вопросов истории литературы и книжного дела России первой половины XIX в. принадлежат взаимоотношения литераторов и издателей (которыми тогда являлись книгопродавцы). В первой четверти века издание художественной литературы отечественных авторов, если не считать низовые (рыночные) произведения и книги считаных литераторов (например, Крылова), было делом рискованным и зачастую убыточным. Лишь ранние поэмы А. С. Пушкина и романы Ф. В. Булгарина «Иван Выжигин» и М. Н. Загоскина «Юрий Милославский» (оба вышли в 1829 г.) изменили ситуацию, и в 1830-х гг. романы и повести, в основном исторические, стали приносить прибыль. Почти одновременно, в 1828 г., было утверждено Положение о правах сочинителей, которое ввело в законодательство понятие авторского права.
Однако обобщающих работ о взаимоотношениях писателей и издателей в эту эпоху нет, описаны лишь отдельные случаи433
. В данной статье я хочу описать еще один, попытавшись сделать и некоторые общие выводы по поводу этих взаимоотношений.