Классики и психиатры

Как мы убедились в четвертой главе, решающую роль в возникновении идей психогигиены и практической психологии сыграла теория дегенерации, или вырождения. В основе этой выдвинутой психиатрами середины XIX века теории лежала идея о том, что болезни накапливаются в поколениях одной семьи и ведут к патологии и вырождению как этой семьи, так и в конечном счете всего человеческого рода. Из признания того, что человечество вырождается, следовало, что каждый человек потенциально болен: либо в его наследственности уже есть какая-либо патология, либо он с большой вероятностью приобретет ее на протяжении жизни. Болезнь, таким образом, оказывалась вездесущей, граница между нею и здоровьем стиралась. Вполне вероятно, что психогигиена, как и некоторые области практической психологии, возникла отчасти в ответ на «растворенную в воздухе» угрозу вырождения³.

В статье «Вырождение и борьба с ним» (1908) В.М. Бехтерев, один из лидеров российских психиатров, возложил вину за то, что прогрессивное развитие человечества пошло вспять, на капитализм и его следствия — конкуренцию, бедность, деиндивидуализацию. Бехтерев надеялся, что эта эпоха уйдет в прошлое и «заблудшее человечество… увидит, что все — братья, и что между ними не должно быть борьбы за существование»⁴. После свержения монархии в феврале 1917 года многим показалось, что обещанные времена наступили. Но для прекращения вырождения нужно было еще много сделать — прежде всего остановить войну, которая забирала как человеческие жизни, так и энергию врачей-психиатров.

Психиатрический отдел Красного Креста не справлялся с потоком душевнобольных из армии. Тыловые больницы получали все меньше топлива, лекарств и продуктов; больных, чтобы те не умерли с голоду, приходилось отпускать на все четыре стороны. У Временного правительства было много забот помимо психиатрии, и врачам приходилось самим решать вопросы на экстренных съездах Союза психиатров⁵. Тем из них, кто не погиб на фронте или от голода и болезней в тылу и не уехал из России, пришлось пережить почти полное разрушение всей сложившейся системы психиатрической помощи. По сравнению с предвоенным временем, число пациентов всех психиатрических больниц России и Украины сократилось почти вчетверо (12 950 в 1923 году по сравнению с 42 229 пациентами в 1912 году).

Хотя в дальнейшем снабжение продовольствием стало постепенно улучшаться, положение в больницах оставляло желать лучшего. Из-за нехватки персонала и переполнения больниц вновь стали применяться смирительные меры, участились случаи насилия, в палатах появилась вооруженная охрана — словом, вернулось все то, с чем боролись земские врачи⁶. Пытаясь остановить разруху, Союз психиатров, также потерявший многих своих лидеров, пошел на сотрудничество с новой властью. В апреле 1918 года советское правительство учредило комиссию по психиатрии, которая с образованием Наркомздрава превратилась в его секцию. Сотрудничество с правительственными органами давало психиатрам возможность хоть в какой-то мере сохранить созданное до революции; но оно же лишало их прежней автономии (земская психиатрия была отделена от государства), полностью подчиняя государству. Еще за год до этого психиатры думали создать общественный орган, который бы координировал психиатрическую помощь в стране; теперь же им пришлось подчиниться политике Наркомздрава. В планы государственных чиновников, монополизировавших здравоохранение, не входило восстановление земской медицины.

Концепцию новой советской медицины предложил назначенный наркомом здравоохранения Н.А. Семашко (1874–1949). Он отстаивал три ее принципа: медицина должна стать бесплатной, управляемой из единого центра и нацеленной более на профилактику, чем на лечение⁷. Семашко хорошо знал и ценил преимущества социальной медицины (soziale Medizin). Эта идея была предложена немецкими врачами-гигиенистами и состояла в том, что здоровье и болезнь зависят от общества, а следовательно, здравоохранение должно начинаться с социальных мероприятий. Идея социальной медицины была близка русским врачам, в том числе земским. А советский строй, казалось, обеспечивал идеальные условия для ее внедрения, позволяя централизованно и планомерно бороться с общественными причинами так называемых социальных болезней — туберкулеза, венерических заболеваний, алкоголизма. «Покончив борьбу с пандемиями тифов и развязав себе руки, — писал Семашко в конце Гражданской войны, — мы приступим к разработке и постепенному проведению планомерных мероприятий по общему оздоровлению страны»⁸.