Классная для полковника (СИ)

— Да полковник этот, все одно. Ваш Осокин, ваш парень. Да нет у меня парня! И Осокин этот не мой! И вообще он никакой не Осокин!

— Гель, не кипятись, — садится передо мной на корточки подруга. — Чего это ты? От стресса что ли?

— Не знаю, — бурчу я. — Может и от него.

— А может тебе полковник нравится? — хитро прищуривается Крис. — Вот и бесишься, что он Осокина все еще твоим считает.

Я вспыхиваю от ее предположения и отворачиваюсь.

Глава 18. Иосиф

Сижу на кухне, курю в открытое окно и поглаживаю покладистую бороду. Раньше на такое жена устраивала скандал, но по мне в окно лучше, чем в том же туалете или в подъезде. Что ж, холостяку нужно пользоваться свободой на полную. А что может быть лучше, чем делать то, что раньше не разрешалось?

Переживаю за эту милую училку, но другого выхода нет. Этого гада можно поймать только на живца. Ну, ничего! Мои парни обеспечат ей такую защиту, что мышь не проскочит. Будет Ангелина Андреевна, как за каменной стеной. Я уже давно перестал удивляться преступникам и тому на что они способны. Каких только мразей земля не носит. Человеческая натура, основанная на животных инстинктах, может существовать только благодаря цивилизации. Те, кто так и остался в каменном веке, не достойны находиться в нашем обществе. Отчасти, поэтому я так надолго и задержался на службе Родине — чтобы очистить социум от грязи. Другая часть — это, конечно, желание отца. Но от этой мысли я себя постоянно отгораживаю.

Телефонный звонок вытаскивает меня из раздумий.

Легок на помине.

— Слушаю, — грозно говорю в трубку.

— Здравствуй, сын, — доносится ровный голос отца. Никогда невозможно определить его настроение по тону.

— Добрый вечер, — как можно официальней отвечаю я. Мы так и не помирились. Общения со мной он тщательно избегает.

— Как там Миша? — интересуется отец. Заходит издалека — значит, разговор серьезный.

— Также. В шоке от собственной матери.

— Неудивительно, — тяжело вздыхает отец. — Ты знаешь, где она сейчас?

— В Албании.

— Она же в Брюссель собиралась! — восклицает отец.

— Там у ее хахаля родня.

— Вот сука!

— Разве имеет значение, где она сейчас? — задаю резонный вопрос.

— Нет, — кряхтит отец. — Но лишний раз подтверждает ее натуру. Столько лет одно сплошное вранье. А я ей — старый дурак — еще верил…

Отец резко замолкает, понимая, что на эмоциях сболтнул лишнего. Я усмехаюсь про себя, но не тороплюсь продолжать разговор. Даже интересно пойдет ли он до конца или даст заднюю.

— Я это… Хотел еще тогда… ну, когда вы приезжали, — начинает запинаться отец. — Хотел поговорить с тобой, в общем. Но не смог. По телефону мне проще. Ты же знаешь, признавать свои ошибки всегда тяжело.

Отец снова замолкает. Я слышу только тяжелое дыхание в трубке. А как он хотел? Заварить такую кашу и без последствий? Так не бывает.

— Это я ее позвал на маминого гуся тогда, — наконец, выпаливает он.

Ну он прямо глаза мне раскрыл на все.

— Я в курсе, — киваю, как будто он видит.

— Не знаю на что я надеялся, — отрешенно произносит отец. — Думал вы помиритесь. Или хотя бы пообщаетесь по-нормальному. Ну так, знаешь, без повышенных тонов. А я бы или мама уж наставили вас на путь истинный, если бы свет надежды промелькнул.

— Очень метафорично, — усмехаюсь я. — Тебе не кажется, что взрослые люди сам способны решить свои проблемы?

— Иногда не способны, — тут же парирует отец. — Иногда злость так застилает глаза, что за ней ничего и не видно. И их нужно только подтолкнуть в правильном направлении.

— Ну и как? Подтолкнул?

— Не надо издеваться, — грустно говорит отец. — Я уже весь себя изнутри съел, места себе не нахожу. У мамы спроси, если не веришь.

— Верю, — снова киваю невидимке.

— А я верил этой пизде, — вдруг разражаешься отец. — Думал ты с ума сходишь и накручиваешь себя. У вас же семья была, ребенок…

— Он взрослее, чем ты думаешь, — парирую я. — А с этой, как ты говоришь, пиздой, я семнадцать лет прожил. Неужели ты думаешь, что за это время не узнал ее как следует?

— Прости меня, сын, — вдруг сокрушается отец. — Я перед тобой сильно виноват. И перед Мишей. Не позови я ее тогда на ужин, может он и не услышал бы всего этого.

— Рано или поздно, он бы понял, что мать в нем не нуждается, — успокаиваю его я. — Хорошо, что он узнал об этом раньше, плохо, что в такой ситуации.

— Да уж, — грустнеет голос отца. — Привози его к нам, а? Я попробую с ним поговорить. Объясню ему что и как. Вдруг он поймет, что ничего не потерял. Мы же его все также любим.

— Хорошо, мы приедем на выходные. Чем черт не шутит… — соглашаюсь я.

— Ты простишь меня, сын? — с надеждой спрашивает отец.

— Я рад, что ты все понял и зла на тебя не держу. Все мы ошибаемся, — мирно говорю я.

— Спасибо, сын. Знай, это были самые тяжелые полгода в моей жизни. Приезжайте в выходные, ладно?

— Договорились.