Классы наций

Появление Интернета, позволяющего осуществлять личное и групповое взаимодействие виртуально, стало важным фактором для оформления нового класса экспертов, «креативщиков» и активистов[482]. Новые сетевые платформы (Facebook, LiveJournal, Twitter, а также их кириллические аналоги) делают возможным слияние активизма и коммерческой деятельности. Социальные сети представляют собой особое пространство, где члены реальных и виртуальных сообществ общаются, обмениваются информацией о культурных и активистских событиях и, выражая свое отношение к ним, демонстрируют принадлежность к сообществу. В этой сфере обмен информацией, выражение протеста, поддержание сообщества посредством участия в нем и экономическая деятельность могут происходить одновременно, а навыки работы с информационными технологиями являются преимуществом, так как позволяют поддерживать собственную видимость и популярность в сообществе. Последнее, в свою очередь, является одним из условий получения работы. Исследователь Интернета Фред Тёрнер, изучавший ранние американские виртуальные сообщества и заметивший, что многие из них из экологических коммун трансформировались со временем в успешные в бизнес-проекты, отмечал особую важность «репутаций» и видимости внутри таких профессионально-активистских сетей[483]. Чтобы принадлежать к сообществу и быть принятым в нем, необходимо участвовать в информационных обменах и постоянно «производить себя» как интересного, особенного члена сообщества, и в этом случае создание репутации, принадлежность к сети и профессиональная деятельность «завязаны» друг на друга. При таком интенсивном производстве и самокоммерциализации граница между работой и личной жизнью может размываться, так как личное становится «материалом» для создания видимости и популярности: человек живет и совершает перформанс одновременно[484]. Например, обсуждение «публичной» беременности и рождения ребенка Н. Толоконниковой в то время, когда она была членом группы «Война», и некоторые другие моменты ее публичной личной жизни стали заметной частью дискурса Pussy Riot в Интернете.

Цифровые сообщества нередко объединяют знакомых между собой в реальности людей, и групповые ресурсы частично используются для поддержания их внутренней солидарности. Участники этой субкультуры стремятся продвигать представление о ней как неиерархическом, антибюрократическом, демократическом сообществе, ориентированном на «светлые» цели, например, как это было весной 2012 года, на «честные выборы». Это наивная точка зрения (хотя ее носители искренни в своей вере в нее), так как такие ресурсы, как культура, репутация, харизма и технологические навыки, являются «вторичными» формами капитала и требуют легитимации при помощи реальных институтов или посредством опоры на экономические капиталы. Несмотря на часто провозглашаемые антикапиталистические лозунги, сетевое сообщество в значительной степени живет за счет глобального медиарынка (телевидения, моды, рекламы, дизайна, современного искусства и т. д.) и огромных международных корпораций, а популярное искусство и политическая деятельность становятся способом достижения репутационных позиций и получения профессиональных заказов. Например, сразу после выхода из тюрьмы Н. Толоконникова снялась для рекламы одежды компании Trends Brands[485]; вместе с М. Алехиной они регулярно участвуют в коммерческих фотосессиях и телешоу. Существует мнение, что заявленный группой Pussy Riot контркультурный протест сам стал товаром на медиарынке[486] и даже что группа с самого начала преследовала коммерческие цели.

Если образованные молодые горожане, владеющие новыми технологиями, часто происходящие из семей интеллигенции (что объясняет их владение английским языком и обладание другими формами культурного капитала) и поддерживающие Pussy Riot, составляют новый класс, главным ресурсом которого является обладание знанием и культурой, то такое сообщество маркирует свои границы, конструируя различение с «менее культурными». Классовая дифференциация не обязательно предполагает экономическое неравенство как таковое, так как «режимы исключения и доминирования могут выстраиваться на культурном различении»[487] и создаваться при помощи использования различных видов капитала и даже особого дискурса, например через «посрамление» менее культурных. В качестве иллюстрации политики дифференциации можно рассматривать акцию московских гей-активистов, развернувших на Красной площади транспарант с лозунгом «Гомофобия – религия быдла»[488]. Формально активисты выступали в защиту прав геев, стыдя гомофобов. Учитывая, однако, «нагруженность» слова «быдло», которое используется как для наименования малокультурных («жлобов»), так и людей «низшего класса» в принципе, то, по сути дела, апелляция к правам геев была использована для социального исключения путем придания себе статуса просвещенных арбитров вкуса и морали и даже защитников прав человека (так как это моральная позиция)[489].