Классы наций

В 1897 году правительство Российской империи, стремясь модернизировать управление огромной державой, осуществило Первую всеобщую перепись населения. Для метрополии было важно произвести научную классификацию имперских субъектов, и основой для категоризации племен и народностей стал «родной язык» – следствие пришедшей из Германии идеи идентификации национальности с языком. Согласно результатам переписи в Северо-Западном крае, где были расположены белорусские земли, большинство (от 70 до 95 %) тех, кто назвал своим родным языком белорусский, являлись жителями сельской местности. Городское население края, ограничивавшееся 13 %, составляли в основном евреи (до 60 % в некоторых городах и местечках), чьи права на владение землей были ограничены, мещане, обычно русскоязычные, а также поляки[82]. Метафорой этих пограничных земель, послуживших колыбелью польского, белорусского и литовского культурных канонов, может быть геллнеровская Руритания – типичная для Центральной Европы территория, где этнические разделения пересекаются со статусными и классовыми. Э. Геллнер описывает обитателей таких территорий в период, предшествующий национальным возрождениям, следующим образом:

«Руритане были крестьянским населением, говорившим на нескольких родственных и более или менее взаимопонимаемых диалектах и населявшим… несколько удаленных ареалов Мегаломанской Империи. Руританский язык или, вернее, диалекты, из которых он мог бы быть создан, не использовался более никем, кроме этих крестьян. Аристократия и чиновничество говорили на языке мегаломанского двора, принадлежавшего к языковой группе, отличной от той, от которой отпочковались руританские диалекты. В большинстве, но не все, руританские крестьяне принадлежали к церкви, чья служба велась на языке, принадлежащем к еще одной лингвистической группе… Мелкие торговцы городков и местечек, обслуживавшие руританскую сельскую местность, принадлежали к еще одной этнической группе и исповедовали еще одну религию, и были презираемы руританскими крестьянами»[83] (перевод мой. – Е.Г.).

Исторически белорусско-литовский языковой и этнический ареал входил в состав Великого княжества Литовского. Современная белорусская интеллигенция склонна рассматривать это самое большое государство средневековой Европы (объединившееся впоследствии с Королевством Польским) как «золотой век» старинной национальной культуры. Этничность не являлась конституирующим принципом этого государства, однако, полагают многие, в тот период на старобелорусский были переведены и впервые напечатаны на восточнославянском языке некоторые части Библии (1517 год); созданы государственные Статуты (своды светских законов) и даже появилась своя версия «Тристана и Изольды»; города-княжества, в соответствии с европейским средневековым порядком, обладали самоуправлением и Магдебургским правом. При правлении Екатерины эти земли были присоединены к Российской империи, и в течение XIX века там произошло несколько антироссийских восстаний, повлекших значительные репрессии, религиозные ограничения, закрытие высших учебных заведений и высылки интеллигенции и дворянства (шляхты). В литературном воображении эти губернии, очевидно, стал символизировать «полуголодный, больной белорус» из поэмы В. Некрасова «Железная дорога». Политизированные интеллектуалы волны национального возрождения рубежа XIX – ХХ веков, поставившие вопрос о белорусской культурной и национальной автономии, видели корни проблемы в том, что указанные территории в течение столетий являлись «ареной политической, национальной, религиозной и культурной борьбы»[84] между Польшей и Россией.