Кластер

Андрей, не снимая пальто, сел на приставленный к дешёвому компьютерному столику табурет и стал ждать. Он поводил глазами вокруг, изучая обстановку, но зацепиться было решительно не за что. Окна отсутствовали, бурые обои казались закопчёнными, как будто перед ними регулярно снопами жгли свечи. Не первой свежести мебель: помимо стола, ещё два табурета и ветхий книжный шкаф. Вроде бы пустой.

Андрей вдруг поймал себя на том, что вместо объяснимого нервного напряжения чувствует спокойствие и расслабленность. То ли это наваливается сумма последних дней и полностью отключает защитные рефлексы, а может, это Алисино сообщение действует как седатик. В любом случае, правильно было бы прокручивать в голове варианты разговора, представлять, что́ могут предложить ему и что́ можно предложить в ответ. В конце концов, хотя бы выигрышную позу выбрать. А совсем правильно было бы вообще сюда не приходить и добиться встречи на нейтральной территории. Остаётся только довольствоваться соображением, что если они нашли Вальку, значит, могут найти и его. И потом вряд ли он может им понадобиться, вот и доарсеников уже отдал…

В дальнем углу комнаты скрипнула хлипкая пластиковая дверь, впуская внутрь невысокого человека с коротко стриженной седой головой. Он был в тёмных облегающих брюках и тёмной водолазке. Андрей сначала не понял, что́ именно с пришельцем не так, но когда тот сделал пару шагов и в знак приветствия чуть заметно кивнул, стало ясно. У него оказалось странное, застывшее до состояния маски лицо, ни одна чёрточка не двинется, ни одна мышца не покинет позиции. Только глубоко упрятанные вглубь глаза качаются как маятник – туда-сюда.

Человек сел на второй табурет, опёрся локтями на стол и безо всякого выражения, но очень внимательно уставился на Андрея.

Андрей молча смотрел в ответ.

Сеанс гипноза длился несколько минут. За это время Андрей убедился в том, что в лице переговорщика – а в том, что это переговорщик, он не сомневался, – действительно нет ничего живого. Болезнь это – или какая-то тренировка, раздумывал он. И параллельно вспоминал, как Алиса рассказывала о «чёрном» из Росастро.

– Здравствуй, Андрей, – сказал человек внезапно, убирая руки со стола и складывая их на груди. У него оказался глубокий низкий голос. – Я буду фамильярен, уж извини.

Андрей хмыкнул.

– Не знаю, радоваться или огорчаться, что вы меня знаете, но я вас определённо нет.

– Давай ты будешь звать меня как все здесь, – предложил человек. – Сэнсэем.

– Несколько театрально, по-моему, – улыбнулся Андрей, но Сэнсэй его весёлости не поддержал.

– Как уж есть, – сказал он.

Они чуть помолчали.

– Мне сказали, что вы хотите поговорить о Капитане, – начал Андрей, – и я…

– Нет, – прервал его Сэнсэй, – я бы хотел поговорить несколько о другом. Можно сказать, о законах природы.

Андрей скептически прищурился.

– В первую очередь, – объявил Сэнсэй, – мы поговорим о том, чем ты можешь нам помочь. Я говорю «нам», хотя имею в виду «себе». Тут одно с другим очень взаимосвязано. Что тебе успел рассказать генеральский сын?

– Вы о Валентине? Ничего, по большому счёту.

Сэнсэй закинул ногу на ногу и снова пристально уставился на Андрея.

– Похоже, он обманул тебя, мальчик, – заметил он по результатам осмотра. – Он хорошо знает, кто мы такие, и довольно давно. В таком случае считай, что мы – коллапс-менеджеры и брокеры судного дня. Мы намерены провести коррекцию на национальном рынке. Принудительную и крайне небезопасную для основных держателей акций этого балагана.

Сэнсэй ронял слова – как забивал гвозди: ритмично и уверенно, одно за другим.

– Так вот, о тебе. Ты фанатик – значит, можешь умереть счастливым, а это не так плохо, как многие думают. Только ту кашу, что сварилась в твоей голове, давно пора помешать. И у нас есть подходящая ложка.

Андрей улыбнулся.

– Как-то вы излишне доверчивы. Про мировой заговор – первому встречному.

– Да нет, – возразил Сэнсэй, – я вовсе не доверчив. Просто, мальчик, тебе, как и мне, это не может нравиться. Это вообще не нравится никому, даже тем, кто забрался на вершину пищевой цепи и срыгивает золотой блевотой. Люди, поди: им тоже хочется любви, обожания. Чтобы портреты их на стенку вешали от переизбытка чувств, а не по необходимости. А вместо этого совслужащие поджимают колени, а в то же время в свои айфоны пишут: «видел главного Говнюка». Вот и получается: кругом некомплект.

А про тебя мы кое-что знаем, Андрей. Наши тебя даже Хароном прозвали за то, что тягаешь зверьё с того света на этот. Проводник поди, а? Тебе ведь уже сказали наверняка? Сколько у нас Проводников набралось… хоть поезд пускай.

– Это точно, – заметил Андрей, – я вам больше скажу: видел одного парня, который утверждал, что он не поезд даже, а целый Второй фронт. Тоже, наверное, с вашего состава сошёл.

Сэнсэй тихо засмеялся.

– Ты про мальчика Сычёва? Да, он любит слишком много на себя брать. Только никакой он не Проводник; скорее, кондуктор.

– Не проводник, – кивнул Андрей, – скорее, провокатор.