Кластер

Сегодня десятый день – и это значит, что она не позвонит. Это было ясно и на девятый, и на шестой, да и вообще с самого начала. И всё равно – ждёшь. Поминутно вытаскиваешь телефон из кармана, чтобы проверить, не пропустил ли звонок. Бросаешься к столу, на котором оставил свой Samsung, когда приходит какая-нибудь сервисная смс. Избегаешь слепых зон мобильной связи – мало ли. Вдруг.

Это как достать ресницу из глаза. Кажется, что она всё ещё есть, хотя ничего нет. Так и с этим «вдруг», которого не бывает. Телефон можно оставлять где угодно. И не думать. Не ждать. Не изобретать версий. Где-то внутри, независимо от сумасшествия ожидания, сидит спокойное понимание. И десять дней назад тоже сидело. Если бы не остаточные рефлексы, в него можно было внимательно вглядеться.

Всю жизнь работал со словами, и не уяснил, что они вообще ничего не значат. И даже придумал для себя, что они могут отчего-то быть про одно и то же. Про эти «взаимные чувства», про «всё хорошо».

Кому хорошо?

Какие чувства?

Чёрт, это ведь не главное. Главное сейчас – чтобы она не узнала про медведя. И чтобы медведь не сглупил. Это, конечно, только один шанс из ста, и не стоит придумывать новую надежду. Но это всё же лучше, чем совсем ничего.

А здесь уже именно, что ничего.

* * *

Андрей просидел в миграционной службе почти три часа. Из них примерно два с четвертью рассматривал белую, с белыми же рельефными буквами, картинку «Blablabla revolution», которая висела в холле в рамках выставки современного искусства. Тут же были книжечки китайских коммунистов размером с диван, Бен Ладен в берете Nike и что-то наверняка ещё, до чего Андрей не добрался. Страннейшая выставка для госучреждения, конечно. И тем не менее.

Оставшиеся минут сорок Андрей разъяснял пункты своего заявления грузной чёрной женщине, а потом ещё и тощему еврейскому парню, которого позвали как переводчика – миграционный офицер хотела чётко удостовериться, что она верно поняла всё сказанное.

– Почему вы пришли именно к нам? – спросила она ближе к концу разговора.

– Потому что в другие места я не смог бы так быстро попасть, они бы слишком долго меня проверяли.

Чёрная скептически покачала головой.

– Мы тоже будем проверять то, что вы сказали. Вы же заявляете о федеральном преступлении.

Андрей кивнул.

В самом конце, уже прощаясь, офицер спросила, не опасается ли Андрей за свою жизнь и безопасность, потому как если бы опасался, он мог бы также ходатайствовать о предоставлении ему досудебной защиты.

– Нет, – сказал Андрей, усмехнувшись, – не опасаюсь.

Он вышел из миграционной службы, держа в руках бумажку-пропуск на завтра. Говорят, может быть, его «найдут» даже сегодня. Интересно, это означает – позвонят по телефону, или спрыгнут с неба в сопровождении автоматчиков?

Он спустился в метро. Оно было совсем не похоже на центральную Москву: маленькие полутёмные пространства станций с кафельными стенами в неприхотливой мозаике. А мимо несутся похожие на рефрижераторы огромные блестящие вагоны, у которых внутри кондиционированный холод и много чужих улыбающихся людей.

В наушниках по кругу играл «…Like Clockwork». Ему бы больше подошёл экспресс, но Андрей сел на локал. Торопиться вроде бы и некуда. А время – ну почему бы не потратить его здесь? По жёлтой восемь станций, и потом по оранжевой ещё две.

Он вышел на Рокфеллер-центре. Немного постоял, глядя на фонтан, в котором болтали ногами дети. Уже совсем весна. Когда поднимается солнце, жарко даже в лёгкой ветровке. Местные всё больше в шортах и зеркальных очках. И в шлёпанцах. Иногда даже в свитере, но с голыми ногами.

Он совершенно автоматически, по заранее найденной в интернете схеме, прошёл до железно-каменного офисного монолита. Спросил у охранника, на каком этаже находится «Freedom Foundation» и, поблагодарив, сел в лифт. Все одиннадцать этажей рядом стоял пахнущий по́том и шаурмой индус с бутафорскими погонами на зелёной рубашке. Ну и странные же у них представления о деловом дресс-коде, если этот парень, конечно, не террорист. Вот это был бы номер.

Улыбаясь этой мысли, Андрей выбрался из лифта и прошёл направо по коридору, как и советовал охранник. Постучался в дверь с табличкой и зачем-то отступил на два шага. Вроде бы и волнения ведь никакого нет.

Потом он постучал ещё раз, после чего без успеха подёргал ручку.

В этот момент из соседней двери высунулась девушка и грустно покачала головой.

– Их сегодня не было, – сказала она, – и, наверное, не будет.

Андрей рассмеялся.

– Ну как же иначе, – сказал он сам себе и кивнул девушке, – спасибо.

Спускаясь пешком по лестнице, он на всякий случай набрал номер Альфии – Ольгиной подруги из «Freedom».

Четыре гудка, пять…

Он вышел из здания и посмотрел на небо. Никакого удивления или разочарования не было. Скорее, было бы удивительно, если бы его сейчас приняли и выслушали. Такой поворот нарушил бы логику разводки, в которую ты неизвестно когда угодил, но из которой после того уже никак нельзя выбраться.