Клавесин Марии-Антуанетты

– А что старуха? – агрессивно наступала Ленская. – Вот если бы он всех задушенных женщин наснимал – тогда это можно было бы считать доказательствами! А старуха – может, она вообще не по тому делу проходила…

– Ага, заказное убийство, – ехидно заметил начальник, – и кому, по-твоему, понадобилось нищую старушку заказывать? Ну, скажи на милость, кому она мешала? Имущества у нее – только квартирка маленькая в обычном доме, секретов правительственных она не знала, в криминале никаком не замешана. Вот ты, кстати, выяснила, кто была последняя жертва – молодая женщина?

– Еще не успела, – стушевалась Ленская, – но остальные…

– Что – остальные? – загремел начальник. – Чтобы я больше никаких сомнений не слышал! Дело это, сама сказала, темное, необычное, так разберемся. Главное – что мы убийцу обнаружили, а там уж следствие все вопросы разрешит. И ты не сомневайся насчет «Питерского душителя» – он это! А что снимков нету – так, может, он фотографировал только те убийства, что совершал по заказу, а женщин душил для развлечения, для души, уж извини за каламбур!

Ленская хотела сказать, что тогда не укладывается в общую схему несчастная старушка Амалия Антоновна, но, учитывая настроение начальника, решила промолчать: как известно, спорить с начальством – себе дороже обойдется.

– Вот что я тебе скажу, Александра, – продолжал начальник более доброжелательно, – иди-ка ты домой. Ты свое дело сделала, хорошо потрудилась, дальше мы уж сами как-нибудь… А ты отдохни, отгул на завтра возьми, поспи, подлечись, спину погрей, горло ромашкой пополощи, что там еще у тебя болит… В общем, чтобы я завтра тебя на работе не видел, поняла?

– Поняла, – вздохнула Ленская, вставая.

Проснулась майор Ленская поздно. Накануне вечером зашла соседка и натерла ее ноющую поясницу какой-то пахучей едкой мазью. Спалось крепко, однако от едких испарений и жары началось раздражение на подбородке, на груди и на шее. Взглянув в зеркало на ставшую буквально малиновой кожу, Ленская только охнула и отвернулась.

Однако позавтракать ей удалось, сидя за столом, как все люди. Ленская пыталась заняться домашними делами, но это всегда плохо у нее получалось. Не было у нее к этому ни склонности, ни способностей. Она походила по квартире, даже включила телевизор – ничто не помогало, ее терзало внутреннее беспокойство. И только во второй половине дня, когда осеннее солнце уже упорно клонилось к горизонту, она поняла причину своего волнения.

Она волновалась за сов – да-да, тех самых сов, оставшихся без присмотра в доме профессионального убийцы Филимонова. В суматохе никто о них, конечно, не позаботился. В подвале работали эксперты, потом закрыли сарай и ушли, предварительно все опечатав. Возможно, сегодня кто-то там и есть, но люди заняты своей непосредственной работой и до птиц никому нет дела. А ведь они могут погибнуть от голода и жажды! Представив себе укоризненный взгляд профессора из Зоологического музея, а также красавицу полярную сову, лежащую в клетке при последнем издыхании, майор Ленская засобиралась в поселок. Нужно обязательно что-то делать – «зеленых», что ли, вызвать или попытаться пристроить осиротевших птиц к тому же Станишевскому из Пушкина. Птицы ценные, возможно, он их возьмет.

Машину для такого дела ей никто не даст, к тому же сегодня у нее формально выходной. Да и неудобно беспокоить начальство по поводу сов – еще скажут, что майор совсем рехнулась. Тут людей убивают пачками, а она за птичек волнуется! Придется ехать на электричке.

Ленская оделась потеплее – дело к вечеру, осенние ночи холодные, простуда ей ни к чему. Горло замотала шарфом, чтобы не видно было раздражения. Однако шерстяной шарф немилосердно кусал и так раздраженную кожу, и все та же сердобольная соседка обвязала ее шею беленьким платочком, а уж потом сверху накинула шарф. Стало гораздо комфортнее.

Ленская надела утепленную куртку с капюшоном на случай дождя, удобные ботинки и, посмеиваясь про себя, сунула в карман электрошокер. Служебный пистолет у нее был, но хранился в сейфе в кабинете – носить его с собой не было нужды, а дома оставлять – себе дороже, еще залезут в квартиру и украдут, потом не оправдаешься, замучаешься объяснительные писать. Да и стрелять толком она не умеет, даже начальство согласилось, что не ее это дело.

Когда она сошла с электрички на нужной станции, солнце зашло и удивительно быстро наступили сумерки. Это и хорошо, подбадривала себя Ленская, совам будет легче, они как-никак ночные птицы. Потому что, по зрелом размышлении в холодном вагоне электрички, она решила птиц просто отпустить. «Зеленых», конечно, не подпустит к дому милиция, все же там еще много работы, дом опечатан, так что посторонним там делать нечего. Если же вывозить сов, то сперва нужно добиваться специального разрешения, да согласится ли еще тот хозяин птичника из Пушкина? Если честно, то она, Ленская, на месте этого Станишевского не стала бы связываться с подозрительными птицами, проходящими по делу об убийствах.