Клавесин Марии-Антуанетты

Через полчаса Пауцкий уже обо всем с ним договорился, а через час ладный микроавтобус с логотипом театра подкатил к его магазину, и двое крепких ребят вынесли клавесин покойной Амалии Антоновны.

Старыгин вошел в служебный подъезд Эрмитажа, миновал вахту, поздоровавшись со знакомым охранником, но пошел не налево, к лестнице, ведущей на второй этаж, где среди прочих служебных помещений располагался и его рабочий кабинет, а направо, в так называемый директорский коридор.

Здесь было тихо и малолюдно, пол устилала зеленая ковровая дорожка, у стен стояли антикварные стулья и диваны из дворцовой коллекции, а массивные двери кабинетов украшали солидные медные таблички с именами и званиями руководителей одного из величайших музеев мира – заместителей директора и начальников основных отделов.

Старыгин миновал несколько кабинетов и остановился возле двери, на которой красовалась табличка:

«Александр Антуанович Габсбург-Зеленовский».

Должность Александра Антуановича указана не была. Все заинтересованные лица и без того знали, что он является одним из заместителей директора музея, но вот функции, им исполняемые, были настолько многочисленными, туманными и неопределенными, что уместить их все на небольшой табличке не представлялось возможным. Для простого перечня понадобилась бы огромная плита, размерами не уступающая знаменитому розеттскому камню.

Одно было всем достоверно известно: Габсбург-Зеленовский лучше всех в Эрмитаже, а может быть, и во всей стране разбирался в вопросах геральдики.

Старыгин постучал в дверь.

– Антрэ! – донеслось из кабинета. – Входите!

Дмитрий Алексеевич толкнул дверь и вошел.

Ему прежде случалось бывать в кабинете Габсбург-Зеленовского, поэтому он не слишком удивился представшей его глазам картине.

Кабинет знаменитого геральдиста представлял собой узкое, как рукав пальто, помещение, с единственным окном, выходящим на Неву. Все стены этого помещения были увешаны рыцарскими щитами и разнообразными гербами. В свободные места кое-как были втиснуты шлемы с забралами и без них, а также мечи, копья и другие образцы средневекового холодного оружия. Кое-что из рыцарского арсенала было свалено на письменном столе и даже прямо на полу. Размещенным здесь оружием можно было бы оснастить целую средневековую армию или отряд крестоносцев, отправляющийся на завоевание Святой земли.

Сам хозяин кабинета, маленький, тщедушный и удивительно подвижный человечек, едва просматривался за своим обширным столом. На голове его красовался бархатный берет с пером.

– Дмитрий Алексеевич, батенька! – Габсбург-Зеленовский вскочил, выбежал из-за стола и бросился навстречу гостю. – Чем могу быть полезен? Читал, читал про ваши похождения!

– Здравствуйте, Александр… Антуанович… – пролепетал Старыгин, удивленный таким бурным приемом. – Я к вам, собственно, с одним маленьким вопросом…

– Всегда рад! – выпалил хозяин кабинета и потянулся к Старыгину для рукопожатия. Дмитрий Алексеевич вскрикнул от боли – на руках у Габсбурга были железные рыцарские перчатки.

– Ах, извините! – воскликнул тот, порывисто сбрасывая перчатки на пол. – Задумался, знаете ли! Так с каким вы вопросом?

– По части геральдики…

– Вы наконец-то заинтересовались историей своего рода? – Габсбург бурно обрадовался. – Давно пора, батенька, давно пора! Нужно знать своих предков! Я вам охотно помогу! Вы из каких Старыгиных будете – из костромских или из тверских?

– Честно говоря, не знаю… и вопрос у меня другой. Вот этот герб… – Дмитрий Алексеевич протянул хозяину кабинета тщательно выполненный рисунок.

– Одноглавый орел, решетка… – пробормотал Габсбург. – Ну, тут двух мнений быть не может – это герб Нарышкиных! Нарышкины – старинный русский дворянский род, известный с середины шестнадцатого века. Из этой семьи происходила вторая жена царя Алексея Михайловича Наталья Кирилловна, мать Петра Великого. Это вам любой школьник скажет!

Старыгин понял, что придется ему идти в бывший дворец Нарышкиных, что стоит на набережной Фонтанки.

Казимир Болеславович Пауцкий, уныло сгорбившись, сидел в своем кабинете и листал секретный блокнот. В этом блокноте понятными только ему значками были записаны адреса перспективных старушек, имена обеспеченных клиентов, а также все значительные поступления в его магазин и цены, по которым ему удалось сбыть свои находки. Если бы этот блокнот попал в руки дотошного налогового инспектора… да ровным счетом ничего бы не произошло, потому что никакой инспектор ничего не понял бы в этих записях! Действительно, разве можно догадаться, что, к примеру, цепочка букв и цифр «78АПРЭВ3» обозначает, что ампирное бюро красного дерева эпохи Александра I было продано банкиру Вайсмюллеру за тридцать тысяч евро?

Уныние Пауцкого объяснялось просто: в последние месяцы поступления в его магазин неуклонно сокращались. Все реже ему удавалось раздобыть что-нибудь действительно ценное. То ли запасы интересного антиквариата действительно истощились, то ли рядовые граждане поумнели и сами находили покупателей на свои семейные ценности, но доходы Казимира Болеславовича неуклонно падали.