Клей

Ронни говорит, что, когда я столкнусь с настоящим классом, мне придётся временами притормаживать. Я киваю, но сам-то знаю, что я за боец. Если я начну отступать – значит, пора завязывать. Я не смогу обороняться. Когда мои рефлексы притупятся и я начну пропускать удары, значит, всё, я вышел из игры. Потому что настоящее мужество в том, чтобы поставить собственное «эго» на паузу и вовремя остановиться. Самое жалкое зрелище на свете – когда потрёпанного старого боксёра изводит, как раненого быка. Какой-нибудь молодчик, которым он пару лет назад жопу вытер бы.

На вершину и по пологому спуску вниз, к машине. По дороге следить, чтоб не потянуть на спуске какую-нибудь мышцу Солнце слепит глаза. Когда спуск заканчивается, я финиширую на спринте, выкладываюсь по полной. Ощущения такие, будто табл вставляет. Я остановился, лёгкие наполнил прохладный воздух. Если Куки попробует сделать то же самое в Кастом-Хаусе или Морган в Порт-Таблоте, бродяги просто не дотянут и окочурятся раньше, чем выйдут со мной на ринг. Ронни стирает с меня пот полотенцем и укутывает меня, как будто он роженица, а я его первенец. Мы садимся в машину и едем обратно в клуб.

Ронни вообще молчун. Мне это нравится, потому что мне нужно время, чтобы прийти в себя. Я не люблю, когда голову заполняет дерьмо, пропитавшее современную жизнь. Этот беспредел все соки из тебя выпивает. Настоящие битвы происходят у тебя в голове, поэтому там всё должно быть в порядке. И голову можно так же натренировать, как и тело; просто научиться отделять или сразу закапывать весь кал, которым тебя каждый день закидывают.

Соберись.

Сосредоточься.

Не пускай их врнуть. Никогда.

Конечно, можной пойти по лёгкой дорожке и залиться синькой или жахнуться герычем, как многие вокруг. Они уже давно сдались, лузеры несчастные. Потеряешь гордость, веру с вебя – считай, пропал.

Голли, надеюсь, навсегда с этим дерьмом завязал.

Таблы – другое дело. Но никто ж не знает, что будет, если долго их употреблять. Все, заметьте, знают, к чему приводит регулярное употребление пива и сигарет: они убивают, но бросать никто не торопится. Что ж тогда таблы могут наделать: убить ещё раз?

Ронни всё помалкивает. Меня это устраивает.

Когда запитаешь и танцуешь под музыку Карла в его клубе – мир кажется чудесным, хотя, по мне, так он слишком увлёкся техно, роботехникой, как он это называет. Мне больше нравилось, когда он крутил музон позадушевней. И всё равно пластинки у него – супер, он отлично работает. Его узнают, уважают. Мы можем пройтись с ним по магазинам, по клубам, и видно, что мы уже не парни с окраин. Он – N-SIGN, диджей, я – Бизнес Биррелл, боксёр.

В самом деле, нам выказывают не больше уважения, чем нашим отцам-рабочим, когда они работали на заводе. Теперь же людей, которые в своё время были солью земли, считают за лохов.

Ронни из того ещё поколения. Давным-давно его уволили с верфей в Розит. Теперь его жизнь – это бокс. А может, так оно и было всегда.

Нас с Карлом никто за лохов не держит. Но с этими таблами – точно надо притормозить. Все мы жрём слишком много, ну может, Терри чуть меньше, надо отдать ему справедливость, что последнее время случается всё реже. Да, мир становится чудесным, но, может, и наркот с чеком герыча, и алкан с пурпурной банкой «Теннентз» или пакетом дешёвого вина вначале говорили то же самое.

Молчание – золото, это ты, Ронни, прав.

Однако сейчас он молчит как-то по-особенному. Что-то у него на уме, и я знаю, что именно. Я повернулся и посмотрел на его серебряную шевелюру, его физию, красную, как у реального алкаша. Прикол в том, что он трезвенник, это всё повышенное давление. Не повезло. Сам никогда не догадаешься, а Ронни мужик неразговорчивый. Всё должно твориться внутри. Может быть, я пойду тем же путём. Говорят, что мы похожи, Ронни даже говорит, что нас принимают за отца и сына. Мне эти разговоры не нравятся. Он мне не отец и родным мне никогда не будет. Прикиньте, однако: я каждый день пробегаю по восемь миль, а через десять лет у Джуса Терри цвет лица будет лучше моего. Непруха. Да на холод всё это. Беспредел.

И вот он заговорил! Довольно я на обложку нагляделся.

– Хорошо б ты подумал как следует насчёт этой поездки, Билли. Мы должны многим пожертвовать, сынок.

Опять МЫ.

– Всё уже забронировано, – говорю.

– Понимаешь, – продолжал Ронни, – нам необходимо поддерживать форму. Морган не лох. Он вынослив, и у него есть сердце. Он напоминает мне этого Бобби Арчера, парень он боевой.

Бобби Арчер из Ковентри. Мой последний бой. Парень-то он боевой, но я прикончил его в три раунда. Боевым быть хорошо, но ещё лучше, когда умеешь хоть немного боксировать и челюсть у тебя не похожа на хрустальный кубок.

Как только правый хук достиг цели, я развернулся и направился в свой угол. Бизнес кончил.

– Всё забронировано, – повторил я. – Мы едем всего на две недели.