Клей

Ронни резко повернул, и машина затряслась по булыжной мостовой, ведущей к спортзалу, расположенному в старинном викторианском здании, которое снаружи напоминает сортир. Внутри оно может показаться пыточной камерой, когда за тебя примется Ронни.

Он остановил машину, но выходить не думает. Когда я собрался выскочить, он схватил меня за руку.

– Мы должны поддерживать форму, Билли, и я не понимаю, как ты намерен это делать в течение двух недель на пивном фестивале в Германии с толпой проходимцев, с которыми ты тусуешься.

Капает мне на мозги.

– Со мной всё будет в порядке, – объясняю я в очередной раз. – Я буду бегать по утрам и ходить на тамошний тренировачный ринг, – говорю.

Последнюю неделю мы только и делаем, что месим этот кал.

– А что твоя девушка? Что она думает на этот счёт?

Есть у Ронни одна особенность: будучи чуваком, который практически ничего не говорит, он легко может перейти всякие границы. Что думает Антея? То же, что и Ронни. Немного.

– Это моё дело. И вот что я тебе скажу: ты сам разошёлся как девчонка. Забей.

Ронни нахмурился, потом стал весь такой задумчивый и уставился вдаль, через лобовое стекло. Я не люблю говорить с ним в таком тоне. Это ни мне, ни ему не приятно. Но каждый решает за себя. Тебе могут дать совет, это пожалуйста. Но нужно иметь достаточно здравого смысла и понимать, что, когда решение уже принято, разговор окончен.

Так что заткнись.

– Если б я занялся тобой два года назад, сейчас ты бы уже был чемпионом Европы и претендентом на мировое золото, – сказал Ронни.

– Ну да, – довольно холодно ответил я, оборвав его.

Не собираюсь больше слушать эту чепуху. По мне, так это неуважение к моим старикам. Отец с большим трудом выбил мне это место ученика. А мама вообще не хотела, чтоб я занимался боксом; просила меня бросить навсегда. А стать профессионалом, биться за деньги – для неё это было как переступить черту.

А Ронни всё подговаривал меня заделаться профессионалом. Наши мечты должны исполняться, сказал он. Снова НАШИ. Но Ронни никогда не просечь, что на самом деле профессионалом я стал не благодаря ему, а благодаря собственному отцу. Однажды он взял меня в Лондон, и субботним вечером 1985 года мы пошли в «QPR» на поединок между Барри Макгиганом и Эусебио Педроса.

Мы пошли туда с моим дядей Энди, который живёт в Лондоне. Помню, какие пробки были на Уксбридж-роуд, как мы тащились на 207-м автобусе и всё боялись, что опоздаем на бой. Когда мы туда приехали, на входе толпились двадцать шесть тысяч ирландцев. Я-то хотел посмотреть на Педросу, потому что он был тогда лучший. Девятнадцать раз он защитил свой титул, я думал, что он просто непобедим. Макгиган мне тоже нравился, и хотя парень был хороший, шансов против Главного у него не было.

Макгиган вышел с белым мирным флагом, он не вписывался в этот ольстерский бред с триколором и красной рукой. Мне это показалось актом капитуляции, как будто он сдался ещё до первого выпада. Следом на ринг вышел старик, потому мы выяснили, что это был его отец, и запел «Дэнни-Бой». Песню подхватил весь зал, и католики, и протестанты из Белфаста. Я посмотрел на отца и в первый и последний раз в жизни увидел слёзы у него на глазах. И дядя Энди с нами. Вот это был момент. Зазвенел гонг, и я подумал, что тут-то Педроса и испортит всем праздник. Но случилось чудо. Макгиган налетел на него и обрушил целый шквал ударов. Я думал, он себе руки вывихнет, но ко второму раунду он нашёл свой ритм и стал проводить комбинации по всему рингу.  Можно было подумать, что малыш вот-вот выдохнется, но он продолжал без устали напрыгивать на противника, но не бездумно, а с чувством, с толком. Он атаковал, выстраивал комбинации, но и про защиту не забывал и всё оттеснял Педросу к борту. У Макгигана длинные руки, неуклюжая стойка: достать его ударом, наверное, то же, что пытаться отнять мяч у Кенни Далглиша в штрафной площадке. Педроса был великим чемпионом, но в тот вечер на Лофтус-роуд я видел, как он сдал, схуебился.

После боя мы сели на скамейку перекусить. Из битком набитого паба, который работал всю ночь, дядя Энди принёс нам еды. И вот мы сидели под деревьями в парке Шепердз-Буш-Грин, наслаждались атмосферой, обсуждали поединок и восхитительный вечер, частью которого мы стали.

Вот тогда-то я и подумал, что ж, пожалуй, неплохо, если вот так. Я уже много лет занимался боксом и ещё дольше ходил на бои, но важнее для меня всегда был футбол. Несмотря на то что в боксе у меня было явно больше шансов. От футбола же не было никакого толкау. Жалкие пробы в «Данфермлайн», год в юношеском составе «Крейгостоун».

Я терял время без толку, ну, не то чтоб совсем без толку, мне нравилось играть, но нужно было расти.

Зато теперь мы, конечно же, воплощаем мечты Ронни. Да, возможно, я действительно слишком долго ждал. Я стал неплохо зарабатывать, но главное, что я получил, – это уважение. Теперь мне нравится, когда меня называют Бизнес. Сначала было дико, я даже смущался, но теперь это имя мне подходит.

В самый раз.