Клей

Рыжий хочет укусить Софию, он хватает её свободную руку и уже открывает рот, но прилепленная щека плохо слушается, да и тянет кожу на груди Марии. Та вскрикивает от боли и инстинктивно дёргает рукой, попав рыжему по печени. Тот охает и отпускает Софию.

– Эй, хорош буйствовать, – говорит Мария, опустив глаза, чтобы увидеть рыжего.

В темноте всё едва различимо даже в самой близи.

– А что с электричеством? – спрашивает Мария. – Что случилось?

– Что-то с ним случилось, – отвечает Макс, медленно выговаривая слова. – Я говорю, отвяжите меня, схожу посмотрю, разберусь и исправлю.

– Оливер, отвяжи его, пожалуйста. Что мы без света тут сидим? Я боюсь темноты, – стонущим голосом просит Мария.

– Придётся тебе бороться со своими страхами. Я не собираюсь его отвязывать, потому что хочу выбраться отсюда, – он поворачивается к Максу. – Сейчас начну тебя пытать. Как ты относишься к болевым ощущениям, Макс? – злорадно произносит Оливер и довольный своим решением подходит к нему ближе.

Тут возникает шорох и возня со стороны Марии. Мычит Мигель.

– А может, я уже умерла? Я ничего не вижу, – беспокойно произносит она. – Да, я умерла. Интересно как!..

– Нет, Мария, ты не умерла. Ты жива, – слышен голос Мигеля.

– О, ужас! – надрывно стонет Мария. – Я уже хочу умереть. Мне всё так надоело! Это ужас какой-то. Кажется, это никогда не кончится.

Она резко встаёт, увлекая своей массой рыжего.

– Как вы все мне надоели. И как бы вас отлепить?

– Попробуй подумать о своих чувствах, которые ты испытывала в детстве к своему отчиму и которые были подавлены, – стараясь сохранять спокойствие в голосе, говорит София. – Смотри, мы с Оливером отклеились. Вероятно, потому что я думала о своём стыде в детстве, и он думал об этом же.

– Да, Мария, постарайся подумать и осознать свои эмоции, – поддерживает Софию Оливер. – Я был приклеен именно эмоцией стыда. Видимо, это единственное, что я не проработал, хотя не буду зарекаться. Я осознал эту эмоцию и достал её, как подавленный материал, потом принял её как часть своей личности, и она отпустила. В результате мы расклеились.

– Теперь мне бы с рыжим расклеиться, – мечтательно произносит София. – А он не говорит, что у него было в детстве.

– Ничего у меня не было, – тут же огрызается рыжий. – Меня холили и лелеяли, на руках носили, пылинки сдували. За меня всё делала мама, даже школьные уроки. Я иногда пытался что-то сделать, например, убрать в доме. А мама говорила, не надо, я сама.

– Ну, и что ты при этом чувствовал? – спрашивает Оливер.

– Да ничего не чувствовал, чего привязались?

– Это поможет тебе и, возможно, мне. И мы расклеимся. Я подвергалась эмоциональному насилию в семье, как я уже говорила, – как можно мягче произносит София. Она хочет выудить информацию из рыжего, чтобы понять связывающую их эмоцию. – Всё было хорошо с внешней стороны, но мне ничего не разрешали: ни гулять с подругами, ни самостоятельно принимать решения. Всё подвергалось жёсткой цензуре и почти всегда критике.

– Ну, это твои проблемы, – сел на любимого конька рыжий.

– Что ты привязалась к нему? Видишь, он весь розовый и пушистый, и у него было идеальное детство. Только вот почему он здесь, среди нас? – резонно замечает Мария, снова плюхнувшись на диван и поглаживая рыжего по голове.

– Это тебя не касается, – бурчит рыжий, поднимая лишь глаза. – Никого из вас не касается.

– Ну, пойми же ты! Тогда ты расклеишься, – Оливер усаживается на стул посередине комнаты, где раньше восседал Макс.

– О, ты теперь у нас гуру? Всё знаешь? Тебе просто повезло, и ты был приклеен с одной стороны, – по-прежнему упирается рыжий.

– Ладно. Кажется, это бесполезно. Он твердолобый валенок, – в отчаянии София дёргает рукой, приклеенной к спине рыжего, и тот орёт от боли. Она подмечает, что область склеивания всё же уменьшилась, хоть и незначительно.

Может быть, стоит самой подумать о том, что сказал рыжий, соображает она. А если это и есть наша непрожитая эмоция? Отсутствие доверия со стороны близких людей, когда не разрешают ничего делать самостоятельно. Это же очень обидно, когда не доверяют.

Внезапно Мария, собрав оставшиеся силы, свободной правой рукой зажимает шею рыжего и начинает давить. Рыжий хрипит и дёргается, пытаясь ослабить давление. А Мария давит всё с большей силой. Стараясь избавиться от удушающей хватки, рыжий дотягивается руками до её лица, впивается ногтями и тоже давит. Одним пальцем попадает в глаз. Мария взвизгивает и ослабляет своё давление.

– Ты что, убить меня хочешь, сука? – отдышавшись, рычит рыжий.

– А ты думаешь, я мечтаю о тебе на своей груди? – вопит Мария.

– Да такой, как ты, жирной корове только об этом и мечтать.

– ААААААА! – истошно вопит Мария.