Клейма ставить негде

— Предполагаемый убийца Давишина, по сути, установлен, — заговорил Лев, — Это человек, которого Давишин когда-то незаконно упрятал в тюрьму за убийство девушки, совершенное другими, — некий Юрий Зимин, житель села Светловки Кедровского района. Два местных чиновных подонка, исповедующих сатанизм, ее зверски изнасиловали и заживо сожгли. Ну а в тюрьму стараниями Давишина отправился ее жених — Юрий Зимин.

— Ого! И где же они сейчас, эти двое сатанистов? — Генерал был явно ошарашен услышанным.

— Там, где им самое место, — хохотнув, пояснил Крячко. — В гостях у своего кумира — Сатаны. Некоторое время назад оба при загадочных обстоятельствах заживо сгорели в собственных авто.

— То есть Давишин в этом ряду третий… — задумчиво констатировал Орлов. — И будет ли он последним? Кто знает, не станет ли Зимин мстить кому-то еще, кто, по его мнению, причастен к смерти его невесты?

— Думаю, на этом эпизоде процесс отмщения, затеянного Зиминым, завершен, — уверенно рассудил Гуров. — Если бы он захотел, то вполне безнаказанно смог бы разделаться и с другими фигурантами той истории еще до расправы с Давишиным. Но он этого не сделал. Значит, убив Давишина, Зимин на этом поставил точку.

— Хорошо, эта версия принята. Но тогда хотел бы получить определенный ответ: его самого вы разыскать сможете?

Гуров молча потер лоб кончиками пальцев, а Станислав, изобразив неопределенную гримаску, ответил флегматично-скучающим тоном:

— Знаешь, Петро, если честно, то как-то не очень хочется этого делать. Посуди сам… Человека ни за что кинули за решетку, там он провел лучшую часть своей жизни, тогда как убийцы его невесты жили на свободе, пользуясь всеми благами своего положения. Меня как-то не очень вдохновляет такое «торжество справедливости». Скажем, когда в прошлом году мы с Левой ловили серийного ублюдка, который в парке душил молодых девчонок, я и на воробьиный коготь не сомневался, что мы наказываем зло. Я такого и сам пристрелил бы, не задумываясь. А вот после того, как узнал, что это за «добро» такое было в лице Давишина, отчего-то стал испытывать большое сомнение: а стоит ли ловить этого Зимина?

— Стас! Что за разговоры?!! — хлопнув по столу обеими ладонями, возмущенно выдохнул Орлов, — Лева, а ты что молчишь? Ты что, тоже так думаешь?

— А ты думаешь как-то иначе? — иронично улыбнулся Гуров.

От неожиданности даже закашлявшись, Орлов громко засопел носом и хмуро обронил:

— Неважно, как этот случай я оцениваю и что об этом всем думаю. Просто как люди мы имеем право на собственное мнение, но как люди государственные обязаны поступать в соответствии со служебным долгом, то есть обязаны найти человека, который с точки зрения закона его нарушил. А уж потом это должен решить суд: виновен ли он, и насколько, и что ему за это полагается! Мы служим закону! — воздел он над головой указательный палец.

— Петро, ты прямо как на трибуне… — измерил его насмешливым взглядом Лев. — А законы кто пишет? Кто их принимает? Святые архангелы или безгрешные серафимы с херувимами? Обычные, грешные люди, в том числе и такие, как тот же садист Емельчак, он же — потомок полицая Чунюрина. Представь себе, сколько правового брака наши законотворцы выдают ежегодно? Полно! Что ни закон — то хоть на вол ос, а ущемление прав обычного человека. Например, сколько раз наша Фемида собиралась подкорректировать закон о праве на самооборону? А воз-то и ныне там! Как сажали, так и сажают людей, спасавших жизнь свою и своих близких от разгулявшихся подонков. Вспомни, то же было в прошлом году, подростка посадили за убийство. Не помнишь?

— Это дело пэтэушника Леошина?

— Да, пэтэушника, — подтвердил Гуров, — но его фамилия Тукалов.

— О, блин! — Орлов слегка хлопнул пальцами по лбу. — Значит, подзабыл… И что там тогда случилось-то? Напомни-ка…

— Звереныш, из семьи потомственных алкашей, куском стекла пытался перерезать горло соседскому пятилетнему мальчонке. Тукалов шел мимо и увидел это. Поскольку все решали секунды, пацан в горячке отшвырнул упырька в сторону, а тот — башкой об угол, и — наповал! Парню дали три года. А за что? — Сказав это, Гуров даже подался вперед, в упор глядя на помрачневшего генерала. — И ты понимаешь, в чем главная гнусь этого решения? У парня на всю жизнь останется убеждение в том, что наш закон защищает не добро, а зло. Но и это еще не самое страшное. Теперь и все те, кто знал того паренька, кто знал, за что его посадили, усвоили на всю свою жизнь: если кого-то убивают — пройди мимо, не вмешиваясь. Почему? А потому, что ты рискуешь не только тем, что подонок может убить и тебя, но и тем, что на страже его благополучия стоит наше законодательство, и, спасая человека, ты можешь отправиться на нары.

Сцепив меж собой пальцы рук, Петр с мученической гримасой тяжело вздохнул: