Клеймо дьявола

Холодные серые глаза полицейского смотрели в упор. На его лице не было ни презрения, ни открытой угрозы. Впервые Бойко не мог просчитать реакцию другого человека. Все его психологические навыки и опыт работы с разными людьми куда-то улетучились.

– Еще и журналистку приплел.

– Я могу поклясться чем угодно, что не имею ни малейшего отношения к этому ужасу. Это все глупая месть отвергнутой женщины.

– Так! – Парфенов хлопнул ладонью по столу.

Даже Федя, который собирался что-то сказать, закрыл рот. Валентин Игоревич снова весь скукожился, вжав голову в плечи.

– Сейчас уже слишком поздно. До утра посидите в камере. И мой вам совет, думайте очень хорошо. Потому что утром я приведу вас в этот кабинет, и вы будете отвечать на каждый мой вопрос.

– А Павлик?

– Ваш Павлик нас пока не интересует.

* * *

– Шеф, зачем вы его отпустили? – спросил Егоров. – Пусть бы посидел, может, мозг прорезался бы.

– В смысле?

Полицейские стояли на парковке перед отделом. После дождя воздух пах озоном. На асфальте блестели лужи, отражая свет фонарей. Стало прохладно.

– Ну, знал бы, что не надо в бабские платья рядиться.

– Это ж не от него зависит.

– А от кого? Насмотрелся всякого, вот и выделывает. Его ж лечить надо.

– По-твоему, это болезнь, что ли?

– А нет? Если мой Сашка только вякнет, что ему мальчики нравятся, я ему лично башку откручу. Нет, это по-любому ненормально. Не может один мужик хотеть другого.

– Федь, а помнишь, как я вас с Городом застал за просмотром лесбийской порнухи в рабочее время?

– Так и что? Мы ж тогда все наряды отпахали. И больше ни-ни.

– Ну так геи – это те же лесбиянки, только мужики.

– Вот этого не надо, шеф. При всем уважении. Когда мужик мужика под хвост кроет – это мерзко. Прям до тошноты. А то девочки. Нежные, красивые.

– Иди домой, Федь, – прервал разговор Парфенов. – Я устал, ты устал.

– Подбросите меня?

– Мне в другую сторону.

* * *

– Слышь, Журавлева, ты что, на сторону материал готовишь? – Редактор не предложил Лине сесть.

– Нет, Игорь Семенович. С чего вы взяли?

Лина не выспалась. Полночи она прокрутилась на кровати, перебирая в голове все события сумасшедшего дня. Гриша не звонил Парфенову, Парфенов не звонил Грише. Никакой информации, кроме того, что Бойко задержан. И что с этим задержанием что-то не так. Если Бойко виновен и его взяли с поличным, то почему Города не отозвали? Если не виновен, то почему его задержали?

– Ты меня слышишь? – Игорь Семенович пощелкал пальцами, привлекая внимание журналистки.

– Да, извините, плохо спала.

– Мне все равно, как ты спишь, Журавлева! Мне нужно, чтобы ты стабильно выдавала материал. А у тебя что? Ты свою последнюю статью сама читала? Это что за лепет?

– Почему лепет? Все по существу…

– А последнее? «Берегите себя, позаботьтесь о собственной безопасности». Где накал? Где призыв к решительным действиям? Где твой информатор?

– Я работаю над статьей. Там вроде кого-то задержали.

– И ты здесь? Ты должна сидеть в своем чертовом кабинете и стучать по кнопкам. Кого задержали? Как? Когда? Где? Доказательства причастности. Я тебя что, учить должен?

– Игорь Семенович, у них пока ничего не понятно еще. Вот к концу дня, наверное.

– Так, Журавлева. Я не посмотрю, что большие боссы что-то в тебе рассмотрели. Я тебя переведу в культотдел до конца жизни. Ты будешь писать про детские утренники и манную кашу, которую сейчас мне тут жуешь! Я ясно выражаюсь?

– Вообще-то у нас крепостное право давно отменили, если вы не заметили. И человек может свободно менять место работы. Не думаю, что с моим опытом я никуда больше не устроюсь.

– Да ты что себе позволяешь?! – взбесился редактор. – Ты как со мной разговариваешь?

– До свидания, Игорь Семенович. Вечером я, возможно, пришлю материал. – Лина вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Журавлева! – донесся крик босса.

– Он тебя уволит, – сказала Вика, косясь на дверь редактора.

– И хрен с ним, – равнодушно отозвалась Лина.

* * *

– Итак, Валентин Игоревич, у вас была целая ночь, чтобы подумать. – Кирилл помешал ложечкой в стакане.

– Мне не в чем признаваться. – Бойко сжимал в руках одноразовый стаканчик с чаем.

Выглядел психоаналитик осунувшимся и каким-то враз постаревшим. Небритые щеки, мятая рубашка, ботинки без шнурков.

– То есть вы отрицаете свою причастность к убийствам девушек?

– Конечно, отрицаю! Я этого не делал.

– Тогда расскажите, лучше со всеми подробностями, где, с кем, как долго вы были вот в эти дни, – Парфенов пододвинул задержанному лист с датами.

– Озерки? – удивился Бойко, увидев первую строчку.

– Да, Озерки. Вы ведь были там нынешней весной? У своего приятеля Ивана Ивановича, который работает в озерковском морге.

– Да, я у него был. В конце марта. Гостил почти неделю. При чем тут это?

– Пишите, Валентин Игоревич.

Парфенов пил кофе и смотрел на Бойко. Тот морщил лоб, тер виски. На третьей строчке, где была дата убийства Мацкевич, Бойко застрял.

– Не можете вспомнить, что делали в этот день?

– Мне нужны гарантии…