Клеймо Дьявола

Слуги уставляли стол тарелками с черепаховым супом, турецкими маслинами, черной икрой, зернистой и паюсной, копчеными франкфуртскими колбасками, дичью, трюфелями, ароматными шоколадными кремами и пудингами. Пили из бокалов дымчатого хрусталя лиманское, тенедосское, русильон, валь-де-пеньяс и портвейн, а после кофе с ореховым ликером потягивали портер. При этом сам Гиллель с трудом съедал несколько маслин и проглатывал несколько ложек супа. Зато Рантье, не веря своему счастью, каждый вечер в восторге повизгивал перед огромной грудой костей, сваленных в его миску.

Во второй половине февраля неожиданно наступила оттепель.

На прогалины хлынули весенние лучи, растопившие снег. В воздухе столь ощутимо запахло весной, что даже Хамал взбодрился и не стал противиться уговорам Риммона устроить прогулку. Эммануэль горячо поддержал их — зима выдалась снежной и тягостной, холода порядком поднадоели, весенний воздух опьянял его. Невер заколебался, узнав, что Симона и Эстель собрались с ними. Всё время, прошедшее со дня рождения Эстель, Симона избегала Мориса. Сам он хотел было попытаться объяснить ей своё поведение, но щекотливость темы возможного разговора и внутренняя напряженность мешали ему.

Морис искренне не понимал эту странную девицу. Как могла она, видя внимание и любовь к ней Эммануэля — не ответить ему восторженной и благодарной любовью? Как могла она не оценить красоты его души? Невер почему-то искренне видел в этом оскорбление и, думая о Симоне, неизменно чувствовал, как закипают в душе обида за друга и раздражение. Дурочка! Что, в конце-то концов, она знала о нём? Как можно было влюбиться в его белокурые волосы и голубые глаза? В итоге Морис решил пустить всё на самотёк, искренне надеясь, что Симона всё же со временем обратит внимание на Эммануэля. Но при этом — в глубине души — Невер совсем не хотел этого, считая, что его друг заслуживает лучшего, чем девица, шарахающаяся в потёмках по мужским спальням.

То, что это была его собственная спальня, в глазах Невера только усугубляло ситуацию.

В итоге все шестеро собрались у Конюшенного двора. Риммон усадил Эстель и Симону в свою карету, туда же нырнул и Хамал. Невер оседлал для Эммануэля свою лошадь, сам же воспользовался лошадью Гиллеля. Рантье увязался следом за ними, и небольшая кавалькада медленно двинулась вдоль серых скал по дороге.

Остановились у излета морской лагуны в нескольких верстах от замка. Все разбрелись по берегу, где то и дело натыкались на небольшие пещеры в провалах и расселинах прибрежных скал. В одной из пещерок, в двух футах от земли, по скальному склону, звеня, стекал ручей. У входа, закрытая с трёх сторон от ветра, уже зеленела молодая трава. Невер прикоснулся к мягким стебелькам, на которых, словно бриллианты, искрились капли воды, и приник к ладони губами.

 - Вдали от лазоревок, стад, крестьянок,
 Там, где не верезг вокруг, а — вереск,
 Я пил пополудни зеленый плеск —
 как теплое зелье, туман пролеска.
 Исток Уазы, оазис приманок —
 Бессловесные вязы, притихший лес.
 Что зачерпнуть я мог из тумана?
 Глоток — золотой, постылый и пресный.
 И впрямь, уж какой из меня пропойца!
 Потом гроза наползла на закат.
 Я видел, в ночи роятся и строятся
 Пространства среди голубых колоннад.
 И плеск, сквозь песок просочившись, канул,
 А тучи в лужи бросали град…
 Ловец жемчужин, искатель кладов —
 Какою жаждой я был объят! —

…Мягкий голос Эммануэля, читавшего Рембо, прозвучал под сводами грота с каким-то странным, щемящим надломом. Невер улыбнулся Эммануэлю, и тот ответил ему грустной улыбкой. Морис опустил глаза и задумался о странностях того избирательного сродства, которое так влекло его — к Эммануэлю, Эммануэля — к Симоне, а Симону — к нему самому.

Между тем, поразмыслив над сказанным ему Вальяно, Риммон на следующий день встретился с отцом Бриссаром и провёл с ним около часа. Друзья решили, что он обсуждал предстоящее венчание с Эстель, и не задали ему никаких вопросов. Риммон тоже предпочел ничего никому не говорить. И только в полутёмном коридорном пролете, накануне поездки, он что-то тихо спросил у Вальяно. Тот внимательно взглянул на него и что-то долго объяснял. Внимательно выслушав его, Сиррах кивнул и растворился в темноте коридора.

С тех пор он пребывал в превосходном расположении духа.