Клеймо на душе

Вообще неудобно, блин! А остановиться не могут. И она только старается всеми силами ему на плечо не давить, опирается то на спинку кресла, чтобы не тревожить, считай, свежую рану, то в потолок авто упирается… Руки мешают, ноги, только не муж!

— Дан! — застонала в голос, запрокинув голову назад, когда он ворвался в ее тело мощным ударом.

— Да, малая. Люблю тебя! — отозвался таким же горячим стоном.

Прижал ее бедра обжигающими ладонями, фиксируя, не позволяя отодвинуться, глубже насаживая на себя. Поймал ненасытным ртом ее грудь снова. И эти продолжающиеся толчки его плоти, ласка языка, само возбуждение, отчего-то невыносимо сильно охватившее Юлю, острый привкус «опасности», что их застукать могут… Ей хватило нескольких минут, чтобы хрипло застонать уже от разрядки, такой сладкой и фееричной, которой и не ждала в подобных условиях!

Дана накрыло буквально через пару толчков, почти прикусил ее грудь, сам в их этот оргазм провалившись.

* * *

Жарко им в салоне, хоть и включили уже кондиционер вновь. Неудобно, капец просто. И хорошо так, что и сравнения нет. Счастье какое-то глупое, по-новому влюбленное, словно и не вместе кучу лет… Или именно потому так близко и остро, на уровне сухожилий и «общих» нервных сплетений?

Смотрят друг другу в глаза, и обоих снова на смех тянет. Не могут прекратить целоваться. Только Юля все старается на него не упасть, хотя все тело трясет еще после этой разрядки. Попыталась привстать, перебраться на свое место, чтоб Дану легче, но его руки так же крепко держали ее бедра, как и в процессе, не отпуская.

И тут Дан поморщился. Прикрыл глаза на секунду, а потом на нее глянул немного смешливо, бесшабашно и виновато:

— А вот домой нас ты довезешь, наверное, малая. Не рассчитал-таки, перегрузил плечо. Догнало сейчас. Разболелось, прям дико, — вроде дурашливо признал, несерьезно.

Но Юля поняла, что его правда накрыло. Перелезла быстро на свое сиденье, кое-как натянув штаны и трусы. О душе уже дома подумает.

— Тогда давай, освобождай место, — тоже веселым тоном распорядилась, не ругать же его, когда ей так хорошо сейчас. — У меня в рюкзаке обезболивающее есть, выпей, — завела за уши вконец растрепанные волосы. Выдохнула. И, весело подмигнув любимому, выбралась на улицу, в душную летнюю жару.

Дан вышел с другой стороны с тихим придушенным стоном (не хотел, чтобы она слышала?). Брюки уже застегнул, а вот рубашку поправлял на ходу, явно неудобно стало управляться с ноющей рукой. Юля поймала его на полдороги, сама помогла пуговицы аккуратно застегнуть, поцеловала в дернувшийся кадык, пока Дан в ее волосы лицом зарылся.

— Люблю тебя, — довольно и счастливо выдохнула, видя в его глазах такое же счастье. — Поехали домой?

— Давай, вези, — согласно рассмеялся Дан, сев на пассажирское место.

А Юля пристегнулась и развернула авто. Почему-то не осталось в душе ни единой неприятной нотки от этого вечера. И теперь точно знала, что Дан сделает все, чтобы досконально научиться себя контролировать. Правда, сильно сомневалась, что станет хоть на йоту меньшим собственником в отношении нее. Но Юле это очень даже нравилось, если откровенно, так что… Без претензий. Она знала, в кого влюбилась вот так, без шанса на спасение. Да и ей не помешает с ним посещать эти сеансы. Не для того, чтобы Дана проверять, а чтобы и самой изменить подход.

Эпилог

«Давай навсегда.

Ну, а вдруг повезет в этот раз.

Буду твоя звезда.

И всю жизнь буду верная,

как сейчас.»

М. Краймбрери «Давай навсегда»

Через полтора года

— Второе место?! Второе?! Они там ослепли все, что ли?! — рюкзак шумно врезался в стену с глухим звуком. И грузно свалился на пол.

Дан благоразумно стоял в углу, не рискуя выходить на «линию огня» бешенства любимой. Пусть лучше на рюкзаке срывается, тюку-то без разницы.

— Да она лучшая! — следом за рюкзаком полетело смятое полотенце.

Дан подозревал, что на очереди полупустая бутылка с водой, потому помалкивал и только кивал, неопределенно «угукая», но не покидая выбранного стратегического укрытия.

— Я сама ее полгода тренировала! Что они мне рассказывают?! Идиоты! — не ошибся, с треском ударившись об стену гримерки, бутылка бухнулась на кучку вещей, уже пострадавших от праведного гнева его жены.

Юля замерла наконец посреди комнаты, тяжело и шумно дыша, нервно и напряженно сжимая и разжимая пальцы. Зажмурилась, явно пытаясь взять под контроль собственные чувства.

Щеки раскраснелись, на лбу испарина, короткие завитки волос растрепались над выбритым участком затылка, где выбито его имя. Майка влажная, будто сама танцевала, а не за подопечных вся извелась… Красавица! Обожал ее, несмотря ни на что, и сейчас больше веселился, прекрасно понимая, что заставляет Юлю так реагировать.

Не любила его жена проигрывать, никому, никогда и ни в чем. Точка.