Клеймо оборотня

Когда Петра утвердительно кивнула, Брачер жестом приказал двум „кнутам“, стоявшим возле негра, приступать. И они принялись методично готовить пленника к эксперименту. Томпсона пересадили на деревянный стул у стены, связали руки за спиной, а затем, согнув ноги в коленях, связали их вместе. Лишенный под действием наркотиков и страха способности воспринимать то, что говорилось в его присутствии, и совершенно сбитый с толку, он смотрел, как на него надевают металлический пояс и прикрепляют его к крюкам, вбитым в стену. Этот пояс должен был удержать его от конвульсий, когда невыносимая боль от шприца пронзит тазовые кости. Но больше всего Томпсона привела в замешательство тяжелая цепь, которой его несколько раз обмотали, причем в звенья цепи были вплетены сухие стебли какого-то растения. Закончив приготовления, охранники отошли от пленника.

Брачер повернулся к Петре:

— Ну что ж, давайте приступать.

Она подошла к столу с хирургическими инструментами и взяла с металлического подноса длинный и толстый ветеринарный шприц. Протянув Невиллу стетоскоп, она сказала:

— Доктор, вы мне поможете?

Невилл взял стетоскоп, вытер пот со лба и громко сглотнул. „Я не делаю ничего плохого, — убеждал он себя. — Я буду всего лишь следить за сердцебиением этого несчастного. Если он умрет, убийцами окажутся они, не я. Я просто наблюдатель. Я здесь против воли. Я ни в чем не виноват. Господь знает, я ни в чем не виноват…“

Как только Петра поднесла иглу к бедру Томпсона, Невилл приложил к его груди стетоскоп. Сверху на тюбик шприца Петра насадила защитную пластину-, чтобы случайно не нажать поршень при введении иглы. Затем она взяла небольшой молоточек и стала аккуратно стучать по пластине. Когда игла вошла в тазовую кость Томпсона, он резко закричал.

— Заткните ниггеру пасть, — приказал Брачер, и один из о кнутов с удовольствием ударил Томпсона кулаком по голове.

На несколько секунд негр потерял сознание, однако пронзительная боль быстро привела его в чувство. Решив, что игла вошла в кость достаточно глубоко, Петра убрала защитную пластину и нажала поршень, вводя синтезированный фермент в костный мозг узника.

Прошло тридцать секунд. Ничего не изменилось. Все присутствующие не» сводили глаз с негра, Брачер раздраженно поджал губы, приготовившись что-то сказать. И вдруг Томпсон страшно закричал. Веревки, цепи и металлический пояс не давали пошевелиться, однако его тело не переставало мелко содрогаться. Кровь стремительно разносила яд по всему организму. Его глаза расширились. Болевой спазм, вызванный непроизвольным сокращением мышц, заставил его резко сжать челюсти, клацнув зубами, и напрочь откушенный кончик языка кровавым ошметком отлетел на пол. Изо рта хлынула кровь. Он содрогнулся и напрягся из последних сил, словно пытаясь всем телом разорвать связывавшие его путы. А затем его сердце остановилось, и он, обмякнув, повис на цепях.

Невилл медленно отошел от еще трепетавшего в последних конвульсиях тела и, с трудом подавляя подступившую тошноту, сказал:

— Сердце… остановилось.

Брачер подошел к трупу и наклонился, вглядываясь в мертвое лицо. Безумные, выпученные глаза, окровавленный рот, застывший в предсмертном крике.

— Черт! — пробормотал Пратт.

— Похоже, химическое соотношение компонентов было неверным, — спокойно сказала Петра. — Так я и думала. Вряд ли можно было предполагать, что с первой же попытки мы получим нужные пропорции.

— Вы правы, — согласился Брачер. — Ну, Джон, давай проводить вскрытие. Мисс Левенштейн, возвращайтесь к себе в лабораторию, а вы, профессор, организуйте доставку еще нескольких подопытных особей. — Он был взволнован, возбужден. — Мы просто обязаны разгадать эту загадку!

Невилл проиграл сражение с самим собой. Он отвернулся от ужасающего зрелища человеческого страдания и смерти, и его обильно вырвало.

10

— Вы меня слышите, Калди? Вы знаете, кто я?

— Да, доктор, я вас знаю.

— Где вы сейчас, Калди? Какой это год?

— Не знаю, какой год, доктор. Это… это перед тем, как я попал в тюрьму.

— Вы в Венгрии?

— Нет… нет, это Франция.

— Вас ведут в тюрьму? Вас сейчас ведут в тюрьму?

— Нет… нет… да… нет, не в тюрьму. Меня ведут в суд.

— Клаудиа с вами?

— Да.

— Ее тоже ведут в суд?

— Да… да, ее и еще троих.

— Еще троих?

— Да.

— Они… они такие же, как вы и Клаудиа?

— Их обвиняют в том, что они оборотни. Нас всех обвиняют в этом. Да, да, теперь я помню, я все это вижу. Это инквизиция. Нас ведут на суд инквизиции.

— И вы все пятеро — оборотни?