Клеймо сатаны

С этими словами он припустил вперед, как бегун на короткие дистанции. Вероника пожала плечами и устремилась за ним.

Однако они успели сделать всего несколько шагов, как вдруг распахнулась скрытая за поворотом коридора дверь, и перед Вороновым возникла приземистая тетка в цветастом халате, с всклокоченными ярко-оранжевыми волосами.

Тетка встала на пути у Воронова, уперев руки в бока, и мощным басом воскликнула:

– Распоясался! Окончательно распоясался, паразит! Мало я на тебя писала по месту работы? Мало я на тебя сигнализировала в компетентные органы? Нет, он продолжает свое антиобщественное поведение! Пора судить паразита за злостное хулиганство! Чаша моего народного терпения переполнилась! Знаешь, что у меня ребенок, который нуждается в полноценном отдыхе, и нарочно поднимаешь у меня под дверью грохот! Нет, я ошиблась – это не хулиганство! – тетка сделала эффектную паузу и закончила громовым раскатом: – Это не хулиганство – это гораздо хуже! Это экстремизм! Это терроризм!

– Дарья Викентьевна! – воскликнул Воронов, сложив руки в молитвенном жесте. – Я не нарочно! Это кот!

– Кот?! – рявкнула тетка, грозно нахмурив брови. – Пытаешься свалить свою вину на бессловесное животное? Не выйдет! Чаша моего народного терпения переполнилась!

Кот злорадно наблюдал со шкафа за разворачивающейся баталией.

Вдруг из-за широкой теткиной спины выглянул здоровенный небритый детина лет тридцати, с подбитым глазом.

– Мама! – проговорил он недовольным голосом. – Ну что вы тут разорались? Я что, после обеда поспать не могу? Мама, вы мне можете, наконец, обеспечить тишину?

– Вот видишь, до чего ты довел ребенка? – воскликнула тетка. – Он уже после обеда заснуть не может! Выучили тебя на свою голову! Сидишь на шее у трудового народа, пьешь нашу кровь и не испытываешь никакого унижения… Тьфу, уважения! Ну все, моя чаша…

– Дарья Викентьевна, – залепетал Воронов. – Я вас прошу… это не повторится…

– Поздно просить! – перебила его разгневанная тетка. – Я приняла решение…

Договорить она не успела: Вероника, отодвинув Воронова в сторону, встала напротив его разбушевавшейся соседки и проговорила холодным, невозмутимым голосом:

– Одну минутку. Леонид Платонович ошибся. Это не кот послужил причиной шума.

– Ага! – радостно воскликнула тетка. – Я же знала! Я же говорила, что кот здесь ни при чем! Пытался свалить свою вину на бессловесное животное, пытался спрятаться за его спиной, но общественность не дремлет!

– Это не кот, – повторила Вероника спокойно. – Это я.

– Ты? – переспросила тетка, уставившись на Веронику. От удивления она даже немного понизила голос. – А ты еще кто такая? Ты еще откуда тут образовалась?

Она попыталась посмотреть на Веронику сверху вниз, но, учитывая разницу в их росте, это никак не получилось.

Тут она спохватилась, почувствовав, что теряет инициативу, и заорала с новой силой:

– Да чего же я спрашиваю?! Это же сразу ясно! Приволок какую-то уличную девку, устроил в приличной квартире гнездо разврата… а у меня тут ребенок! Разве можно его воспитывать в таких условиях? А еще плюс к тому у меня здесь материальные ценности, – тетка обвела широким жестом расставленное и развешенное по коридору барахло. – Надо бы все пересчитать, пока не поздно… Нет, чаша моего народного терпения окончательно переполнилась! Я немедленно обращаюсь в районную прокуратуру, сигнализирую обо всех твоих художествах! В письменной форме! Копии – в Следственный комитет, в мэрию и в Администрацию Президента!

Она хотела еще что-то добавить, но вдруг ее лицо перекосила судорога, и рот захлопнулся, как ржавая мышеловка.

– Не забудьте Организацию Объединенных Наций, – по-прежнему хладнокровно проговорила Вероника.

С этими словами она достала из сумки фотоаппарат и сфотографировала сначала саму тетку, а потом – развешенные по стенам тазы и шайки.

– Это что? – удивленно переспросила тетка. – Это на каком основании ты тут своим аппаратом щелкаешь? Ты, вообще, кто такая?

– Корреспондент периодического издания «Вестник прокуратуры», – спокойно сообщила Вероника и сделала еще один снимок. – Я не только фотографирую, я еще и все ваши речи на магнитофон записываю. По новому уголовно-процессуальному кодексу магнитофонная запись может быть приобщена к делу.

– Чего?! К какому такому делу?! – забормотала тетка, отступая к своей двери.

– А это следствие разберется. Привлечет экспертов и выяснит, нет ли в ваших высказываниях элементов экстремизма и возбуждения ненависти к определенной социальной группе! Но даже если нет – тогда вы все равно получите свои шесть месяцев.

– Какие шесть месяцев?! – голос тетки предательски задрожал. – За что шесть месяцев?!

– Известно за что – за злостное хулиганство, за торговлю краденым…

– Ничего не краденым! – заверещала тетка. – Я разве знаю, где все они это взяли?!