Клемансо

Нетрудно догадаться, как использовали враги Клемансо столь неблагоприятное для него стечение обстоятельств. Одни прозрачно намекали, что он и погубил барона Рейнака. Другие ясно давали понять, что Клемансо свергал министерства, взрывал общественный строй и сеял анархию в угоду Корнелию Герцу, который действовал по инструкции враждебных держав. В ту пору одной из самых враждебных держав считалась Англия. А так как Клемансо всю жизнь проповедовал франко-британский союз, то вывод представлялся ясным: «сокрушитель министерств» был английским агентом.

Что было на это отвечать? «Я в ту пору еще отвечал на клевету», — пояснял впоследствии Клемансо. Отвечал он преимущественно вызовами на дуэль. Это производило шум, — тактика весьма неудачная. То немногое, что от шума оставалось в памяти избирателей, сказывалось неблагоприятно: самоубийство Рейнака — и Клемансо... Корнелий Герц — и Клемансо... Английские деньги — и Клемансо... Панамский скандал — и Клемансо... Не имея, по существу, никакого отношения к панамскому делу, Клемансо как-то стал чуть ли не главным из панамистов. Оставалось нанести ему решительный удар. Было создано дело Нортона.

Негр Нортон был, по собственным его словам, «британский подданный, но француз в душе». Он утверждал, что служил переводчиком в английском посольстве. Английский посол, в пору судебного следствия, категорически это отрицал, признавая, однако, что Нортон по собственным делам иногда захаживал в посольство. В качестве британского подданного, но француза в душе негр, человек неглупый, явился к руководителям партии националистов, к Мильвуа, Деруледу, Моресу, и сообщил им в глубокой тайне, что ему удалось похитить документы чрезвычайной важности: переписку британского министерства иностранных дел с британским посольством в Париже. Переписка эта в главной своей части относилась к Клемансо, неотразимо уличая его в государственной измене. Из похищенных документов следовало, что вождь радикальной партии за двадцать тысяч фунтов стерлингов продал Англии свою родину.

Документы эти негр соглашался продать по сходной цене: он требовал сто тысяч франков. Владелец газеты с миллионным тиражом предложил свои средства. С негром поторговались и документы у него приобрели. В печати была мастерски произведена подготовка сенсации. Был объявлен день и час, когда с трибуны парламента депутат Мильвуа приведет похищенные в британском посольстве документальные доказательства того, что «г. Клемансо — последний из людей».

Сенсация вышла действительно необычайная. Настолько необычайная, что у ворот палаты депутатов в указанный час собралась огромная толпа, предполагавшая бросить в Сену уличенного в измене депутата. Общее сочувствие было на стороне Мильвуа. По словам очевидцев, начало заседания носило истинно трагический характер. Правительство тщетно заявило протест против чтения с парламентской трибуны документов, выкраденных в иностранном посольстве. Газеты описывают сцену так. На трибуну взошел Мильвуа и, сильно волнуясь, приступил к чтению документов. Сбоку, стоя у стены, Клемансо, всеми покинутый, бледный как смерть, прерывал каждую фразу оратора возгласами: «Лгун!.. Подлец!.. Каналья!..» Кончилась эта скандальная сцена совершенно невиданным скандалом. По мере чтения документов грубый подлог выяснялся с полной для всех очевидностью. Нортон не позаботился даже о том, чтобы как следует подделать документы. Письмо, якобы написанное британским министерством иностранных дел, оказалось исполненным грубейших ошибок, одна глупость следовала за другой, инициалы подписи были указаны неверно. В палате напряженная тревога и ненависть к Клемансо сменились взрывом возмущения против клеветников. Дерулед, искренно веривший в подлинность документов, тут же на заседании сложил с себя звание депутата.

«Ah, le rire de Clémenceau alors!..»{20} — писал с глубокой горечью Морис Баррес, в ту пору ожесточенный враг Клемансо, впоследствии его восторженный поклонник. «Это был смех измученного, уже более не владеющего собой человека... Он до того считал себя погибшим... При первой неудаче весь этот шабаш обратился бы против него...»

Дело закончилось судебным процессом. Анри Робер защищал Нортона, Клемансо лично выступил в качестве гражданского истца. Негр, сознавшийся в подлоге, был приговорен к трем годам тюрьмы. Клемансо получил по гражданскому иску свой франк dommages-intérêts{21}. Получил он и несколько вызовов на дуэль со стороны вождей националистов. Незадолго до того он вызывал вождей националистов на дуэль. Они отклонили его вызов, ссылаясь на то, что человек, подозреваемый в государственной измене, не может быть признан дуэлеспособным. Теперь Клемансо отклонил их вызовы, указав, что люди, пользующиеся подлогами для борьбы с противниками, не могут быть признаны дуэлеспособными. Газеты того времени полны протоколов, относящихся к этим вызовам, писем секундантов, суждений арбитров, суперарбитров и т.д.