Кленовая стрела

– После происшествия, причинившего невыносимую боль стрелку из лука, прошло, скорее всего, больше полугода, но уж точно не меньше.

– Почему?

– Потому что если он не начал убивать самокатчиков сразу, значит, поначалу ситуация была для него неясной. И прояснялась она, скорее всего, постепенно. Я не знаю точно, сколько это длилось. Но для того, чтобы довести человека до белого каления, нужно время и неопровержимые факты, что вред, который нанёс самокат ему или близкому ему человеку, неисправим.

– И каким таким, по-вашему, может быть вред, который заметен не сразу? – с плохо скрываемой иронией спросил Морис.

– Этого я не знаю, – ответила Мирослава, – пока не знаю.

– Хорошо. Перейдём ко второму вопросу.

– К какому ещё второму вопросу? – на этот раз удивилась Мирослава.

– Почему вы думаете, что люди станут откликаться на наше маловразумительное объявление?

– Потому что мы пообещаем хорошую награду.

– В таком случае вы представляете, сколько на нас обрушится сообщений?! – вскричал Морис.

– Хочу заметить тебе, что это уже третий вопрос, – усмехнулась Мирослава. И добавила серьёзно: – Представляю, но другого способа выйти на след преступника я не вижу.

– И кто этим займётся? – спросил он с едва заметной ноткой уныния в голосе.

– Ты, конечно! – При этих словах Мирослава подмигнула ему, выпустив из своих серо-зелёных глаз искорку задора.

– Понял, – ответил он. – А чем займётесь вы?

– Отправлюсь в сад и немного в нём поработаю.

– Идите, – фыркнул Морис, – надеюсь, вы ещё не забыли, где у нас хранится садовый инвентарь.

– Я никогда не жаловалась на память, – беззаботно отозвалась Мирослава и оставила его наедине с ноутбуком.

Сама же Мирослава в этот день хорошо поработала в саду. Но одним днём дело не ограничилось, весь следующий день она также трудилась в поте лица. И притом не только в саду, ей пришлось также готовить еду. Потому как делать это она не любила, то просто потушила в большой жаровне нарезанную кусками утку и использовала мясо в качестве подливы к картофельному пюре, отварному рису, перловой и гречневой каше.

Морис хмыкал себе под нос, но ел.

Она не спрашивала его все эти дни, как продвигается его работа по выявлению приемлемых случаев незначительных ДТП с участием самокатов, а он ничего не говорил ей о текущих поисках.

На четвёртый день Мирослава занялась подготовкой к зиме рядом с их участком участка двоюродного брата Виктора, который находился на военной службе уже несколько лет.

Она посмотрела на пышное цветение хризантем, большие кусты, усыпанные цветами, втянула их терпкий горьковатый аромат. Потом тихо вздохнула и принялась обрывать отцветшие лепестки.

После полудня ей пришло в голову, что, кажется, подлива из утки подошла к концу.

«Вот почему так, – подумала она, – готовить долго, а есть быстро?»

Ответа на этот вопрос у неё не было.

«Легче задержать целую вооружённую банду, чем стоять у плиты», – подумала она в сердцах и поплелась к дому.

Немного не доходя до крыльца, она увидела Клавдию Ивановну Рукавишникову, приходящую домработницу, или, как называли её детективы, домоправительницу, которая приходила к ним убираться два раза в неделю.

Сегодня был не её день, поэтому Мирослава удивлённо воскликнула:

– Тётя Клава! Что случилось?

– Да ничего не случилось, Мирославочка, – отозвалась женщина и рассмеялась: – Вернее, случились яйца!

– Страусовые? – печально спросила Мирослава.

– Почему именно страусовые? – спросила Рукавишникова.

– Потому что из одного страусового яйца можно сразу много наготовить и неделю не подходить к плите, – сердито ответила Мирослава.

Рукавишникова внимательно посмотрела на неё и, кажется, догадавшись о причине плохого настроения детектива, ответила:

– Нет, яйца куриные. Наисвежайшие! Только из-под курицы.

– Если бы эта курица ещё потрудилась чего-нибудь из них сразу приготовить, – проворчала Мирослава.

– Приготовить могу я! – весело воскликнула Рукавишникова. – И не только из яиц.

– Правда? – обрадовалась Мирослава.

– Конечно! Вы только скажите что.

– Тётя Клава, миленькая! Всё что угодно! Только побольше!

– Намечается какое-то мероприятие?

– Нет! Просто чтобы нам хватило на подольше. Морис работает! А у меня с души воротит от этих кастрюль и сковородок.

– Я всё поняла, – сказала Рукавишникова, – чего же вы мне сразу не позвонили?

– Не догадалась, – призналась Мирослава и улыбнулась улыбкой мученицы.

– Ну-ну, – приободрила её Рукавишникова, – вы, Мирославочка, возвращайтесь к своим делам, а я тут всё сделаю и вас позову.

– Вы моя спасительница! – воскликнула Мирослава, подпрыгнув от радости на месте, расцеловала добрую женщину в обе щёки и умчалась к себе в кабинет.

Прошло около трёх с половиной часов, прежде чем её потревожил лёгкий стук в дверь.

– Да-да, – машинально ответила Мирослава.

Дверь приоткрылась, и в неё заглянула Рукавишникова.

– Я всё сделала и собираюсь отправиться домой. Но я хочу, чтобы, прежде чем я уйду, вы пошли со мной на кухню.

– Зачем? – испуганно спросила Мирослава.

– Я хочу показать вам, что именно я приготовила и куда поставила.