Клеопатра

Хор повторил припев, и снова зазвучал серебристый голос певицы: «Обитающий на западе, возлюбленный, владыка мира! Твоя любимая сестра Изида зовет тебя сюда! Возвратись к нам из мрачной обители, повелитель солнца, озари наш темный мир своим лучезарным блеском! Вернись к нам! Пусть воспарит твой дух, свободный от тлена смерти, в небесной высоте и, приветствуемый светилами, вернется к нам! За тобой проснутся от смерти и оживут горы, долины, страны и небеса и воздадут хвалу тебе! Восстань, вернись к нам, властитель Озирис!»

Хор вторил припев. Певица запела радостным и звонким голосом:

«Он проснулся и освободился от смерти! Воспоем восставшего Озириса, воспоем светлое дитя священного Пота! Твоя любовь, Изида, ждет тебя! Дыхание любви несется над тобою! Ты, мрачный Тифон, уходи, лети прочь! День осуждения близок! Как огненная стрела, исчезнет Хор с небесной высоты!»

Еще раз, когда мы все склонились пред святыней, светлые, радостные звуки понеслись к сводам. Певица запела гимн Озирису, песнь надежды и победы. Сердце трепетно забилось в груди. В тишине храма дивно звучала чудная мелодия.

«Воспоем священных Трех, воспоем и восхвалим Властителя миров на престол, источника истины и мира, и преклонимся перед ним! Исчезли мрачные тени, воспрянули усталые крылья! Возрадуемся мы, слуги повелителя нашего! Мстительный Хор исчез — лучезарный свет воцарился!»

Тысячи голосов подхватили припев. Пение кончилось. Солнце близилось к закату. Великий жрец поднял статую живого бога и держал его перед народом, собравшимся на дворе храма. Раздался могучий, радостный клик: «Озирис, наша надежда! Озирис! Озирис!»

Народ сорвал с себя траурное одеяние и остался в надетой снизу белой одежде и как один человек преклонился перед Озирисом. Праздник кончился.

Но для меня церемония только еще начиналась, так как наступающая ночь была ночью моего посвящения.

Покинув внутренний двор, я вымылся, оделся в чистую полотняную одежду и прошел, по обычаю, во внутреннее святилище, где возложил обычную жертву на алтарь. Подняв руки к небу, я оставался в продолжение нескольких часов в немом созерцании, стараясь молитвой и размышлением собрать все силы к страшной минуте моего испытания.

Часы медленно проходили в тишине храма, пока не отворилась дверь, в которую вошел мой отец, Аменемхат, великий жрец, в белом одеянии, ведя за руку жреца Изиды. Будучи женат, жрец не имел права входить один в таинственное святилище божественной Изиды.

Я поднялся на ноги и скромно стоял перед ними.

— Готов ли ты? — спросил жрец, поднимая лампаду, которую он держал в руке, и освещая мое лицо. — О ты, избранник богов, готов ли ты лицезреть славу божественного лица?

— Готов! — отвечал я.

— Подумай! — сказал он снова торжественным тоном. — Это великая вещь. Если ты хочешь исполнить последнее желание, пойми, царственный Гармахис, что в эту ночь твоя плоть должна умереть, а твой дух устремиться ввысь. И если что-нибудь дурное и злое найдется в твоем сердце, когда ты предстанешь перед божеством, горе тебе, Гармахис, тогда, ибо дыхание жизни покинет тебя, твое тело погибнет, а что случится с остальной частью твоего существа, я знаю, но не могу сказать[12]. Чист ли ты и свободен от греховных мыслей? Готов ли ты вступить в лоно богини, той, которая была, есть и пребудет вечно, и исполнять во всем ее божественную волю? Готов ли ты ради нее отбросить всякую мысль о земной женщине и трудиться для ее слова, пока твоя жизнь не сольется с ее вечной жизнью?

— Готов! — повторил я.

— Хорошо, — сказал жрец. — Благородный Аменемхат, мы пойдем одни!

— Прощай, сын мой! — сказал мне отец. — Будь тверд и восторжествуй над духовным миром, как восторжествовал над земным. Тот, кому суждено править миром, должен возвыситься над ним! Он должен приобщиться Богу и для этого должен изучить тайны Божества. Будь осторожен! Боги много требуют от того, кто дерзает вступить в круг их божественной славы. Если смертный, вступивший туда, уйдет назад, он будет осужден навеки и бичуем и наказан строго, ибо как велика была его слава, так же велик будет его позор! Будь силен сердцем, царственный Гармахис! Помни, что кому много дано, с того много и спросится! А теперь, если ты твердо решил, иди, куда мне не дано еще следовать за тобой. Прощай!

На минуту эти серьезные слова поколебали меня. Но я страстно желал быть приобщенным к божествам, не чувствовал в себе зла и так горячо жаждал истины.

— Веди меня! — вскричал я громким голосом. — Веди меня, священный жрец! Я последую за тобой!

И мы пошли.

VI

Посвящение Гармахиса. — Его видения. — Гармахис идет в город, находящийся в Долине Смерти. — Явление Изиды. — Посланницы

Молча вошли мы в гробницу Изиды. Там было темно и пусто, только слабый свет лампады мерцал на украшенных скульптурой стенах, где в сотне изображений повторялась священная матерь, кормившая грудью священное дитя.

Жрец запер двери и задвинул засов.

— Еще раз спрашиваю тебя, — сказал он, — готов ли ты, Гармахис?