Клеопатра

Ирод был для Антония естественным союзником: в пустыне Октавиан нипочем не справился бы с их объединенными силами. Но никому на свете беды Клеопатры не доставляли столько удовольствия. Она сама отдала Ироду все козыри, отпустив его из Акция, и он постарался как можно скорее примириться с Октавианом. Прибыв на Родос, иудейский царь устроил целое представление. Одетый как простолюдин, он снял диадему перед тем как ступить на берег. С новым властелином Рима Ирод был честен и откровенен. Да, он был безгранично предан Антонию – таков, увы, его характер. Принципиальность – его отличительная черта. Ведь друзья, объяснял Ирод, должны жертвовать друг ради друга «душою, и телом, и самим естеством». Если бы не война с набатеями, он, без сомнения, и сейчас был бы рядом с Антонием. Ирод признался, что бросил своего старого друга только из-за египтянки. А ведь он предупреждал Антония, что эта связь до добра не доведет. Историки умалчивают, удалось ли Ироду удержаться от смеха, когда он произносил эту речь. Выслушав его, Октавиан заявил, что благодарен Клеопатре, ведь из-за нее у него теперь есть такой прекрасный союзник. (А благодарность самого Ирода была сильна вдвойне – ведь своей короной он был обязан страху римлян перед Клеопатрой.) Октавиан милостиво водрузил диадему на голову Ирода и отправил его обратно с римскими подкреплениями. Тем временем Клеопатра денно и нощно пыталась заключать военные союзы с соседними народами. Пока ей удалось мобилизовать лишь отряд гладиаторов, хорошо подготовленных бойцов, которые готовились к играм в честь ожидавшейся победы. Гладиаторы шли на юг с территории современной Турции. Ирод сделал так, что дальше Сирии им уйти не удалось.

Потерпев неудачу на востоке, Клеопатра обратила свой взор в другую сторону. Риму пока еще не удалось полностью подчинить себе Испанию, мятежную провинцию с плодородными землями и серебряными рудниками. Даже если для царицы закрыто Средиземное море, даже если бы она была не в состоянии продолжать войну против Октавиана, у нее еще сохранялась возможность выйти в Индийский океан и обогнуть Африку, чтобы покорить испанские племена и основать новое царство. Это не было вовсе безумной идеей; до Клеопатры такое уже пытался проделать один весьма харизматичный лидер. В восемьдесят третьем году вышедший из подчинения римский проконсул Серторий, к ужасу его соотечественников, захватил Испанию. Прозванный испанскими сторонниками новым Ганнибалом, он поднял восстание и почти добился создания независимого государства[56]. Клеопатра на полном серьезе рассматривала такой вариант, и Октавиан опасался, что ей удастся повторить успех Сертория. Для царицы война на своей территории равнялась самоубийству: после предательства Ирода у нее оставался только Египет. Народ был ей верен, а жители Верхнего Египта выразили готовность встать на защиту своей властительницы, но Клеопатра отговорила их от этого шага: против войск Октавиана у них не было ни малейшего шанса. Кроме египтян, рассчитывать приходилось лишь на четыреста преданных галлов и остатки флота.

По своему накалу битва при Акции уступала предшествующим ей ожесточенным столкновениям и сама по себе была не такой уж кровопролитной. Истинная кульминация войны состоялась в Александрии спустя несколько месяцев. Клеопатра вновь потерпела неудачу и отчаянно пыталась спасти положение. В ее дворце кипели лихорадочные приготовления; Плутарх утверждает, что помимо разработки испанских и индийских планов там вовсю экспериментировали с ядами. Клеопатра собрала большую коллекцию ядовитых веществ, которые проверяла на заключенных и животных, чтобы определить, какое из них принесет самую быструю и легкую смерть. Царица не паниковала и не оплакивала поражение; как и много лет назад, в пустынном лагере, ее мужество оставалось при ней. Слово «потрясающая» рано или поздно всплывает при описании жизни Клеопатры, и ее поведение после поражения действительно не может не вызывать восхищения, так она была энергична, тверда и находчива. Даже через две тысячи лет можно почувствовать, как интенсивно работал ее мозг, пытаясь найти выход.