Клеопатра

Ирод не зря побаивался Клеопатры. Вскоре ему было приказано явиться в Сирию: Антоний требовал объяснений. Иудейский царь, как все правители, добившиеся власти при помощи интриг и собственной удали, нисколько не благоговел перед сильными. Для этого он был слишком самонадеян. Хотя Ироду советовали держаться скромно, он обставил свое появление с большой помпой, как Клеопатра – прибытие в Фарсал, совершенно не сомневаясь, что римский выскочка, непонятно по какому праву требующий к ответу царей, не устоит перед лестью и подарками восточного владыки. Судя по дальнейшим событиям, Антоний все же не был безвольной игрушкой в руках своей женщины. Прибыв в Сирию с дорогими подарками и сладкими речами на устах, Ирод без труда разбил все до единого аргументы Клеопатры. Антоний заверил царя, что с его стороны «было бы неправильно мешать правителю, получившему власть из его собственных рук, пользоваться этой властью, как он сочтет нужным». То же самое он сказал и Клеопатре, добавив, что ей не следует чересчур увлекаться чужими делами. Ирода Антоний принял как дорогого гостя. Он обедал с ним каждый день и повсюду брал с собой, не обращая внимания на жгучие взоры египтянки. Между двумя мужчинами установились прекрасные отношения. Иудейский царь торжествовал: «похотливое и алчное чудовище» отныне было ему не страшно.

Насчет египтянки Ирод немного поторопился, но пресечь женские интриги у себя дома ему действительно удалось. Злобная сестрица царя сообщила ему, что в его отсутствие Мариам вступила в постыдную связь с ее мужем и вместе с ним строила планы устранения ненавистной золовки и постылого супруга. Яд клеветы легко проник в сердце измученного ревностью и подозрениями человека и немедленно подействовал (Еврипид был прав: «Радость женщины в злословии»). Ирод, не долго думая, приказал казнить шурина. Александру, косвенную виновницу всех своих несчастий, он бросил в темницу. Иудейский царь торговал своей верностью направо и налево и подозревал в этом же остальных. Его нельзя было назвать надежным соратником.

Даже утратив связь с Александрой, Клеопатра еще долго оставалась для Ирода головной болью. На всякий случай царь приказал увеличить оборонную мощь Масады и сложить за стенами крепости запасы кукурузы, масла, фиников и горючего. С таким соседом, как Египет, нельзя было чувствовать себя в безопасности[45]. Между тем сестра Ирода продолжала умело разжигать в нем ненависть к собственной жене. Она убедила брата, что Мариам все же отправила Антонию свой портрет. Слух Ирода был «открыт для клеветы». Страшные обвинения «поразили его, словно удар молнии», немедленно напомнив о чудовищных интригах Клеопатры. Разумеется, это были ее дела, а чьи же еще:

«Из-за происков врага царь лишился жены и сам оказался в большой опасности». Мариам приговорили к смерти[46]. Когда обреченную вели на казнь, Александра бросилась на дочь и вцепилась ей в волосы, вопя, что она – исчадие демонов, неблагодарная распутница, заслужившая свою участь. Мариам даже не взглянула на мать. Ей было двадцать восемь лет. Отчаяние Ирода было достойно героя шекспировской трагедии. Рассудок царя мешался от любви и тоски; ему казалось, что Мариам жива. Антоний страдал бы так по Клеопатре, если бы советники Ирода не предотвратили ее убийства. В конце концов Ирод забросил государственные дела и надолго уехал из Иерусалима. В его отсутствие Александра устроила еще пару заговоров. Вернувшись, царь казнил и ее.

Весь тридцать шестой год Цезарь слал в Рим бодрые донесения о небывалых успехах в Парфии; в городе устали праздновать и приносить жертвы богам в его честь. Клеопатра больше полагалась на собственных лазутчиков. Царица находилась более чем за тысячу километров от театра военных действий, но все-таки ближе, чем Апеннинский полуостров. Клеопатра вложила в грядущую победу Антония слишком много и не жалела средств на агентов в римском лагере. Тем не менее она была удивлена, когда в конце года в Александрию прибыл гонец со срочными вестями. Война окончилась. Антоний со своим войском вернулся из парфянского похода. Военные дороги привели его к берегу Каспийского моря, на территорию современного Ирана. По сравнению с переходами Александра Македонского это была увеселительная прогулка, но римские легионеры все же прошли ни много ни мало три тысячи километров. Армия стояла в небольшой деревеньке к югу от сегодняшнего Бейрута, неподалеку от тихой бухты, добраться до которой Клеопатре не составило бы труда. Антоний просил подругу поскорее присоединиться к нему, захватив золото, провизию и обмундирование для солдат. Царица не ожидала увидеть римлянина так скоро. Никто не предполагал, что Парфию можно победить за месяц. Цезарь планировал кампанию по крайней мере на три года.