Клеопатра

На сирийском берегу Клеопатру ждал изможденный полубезумный человек. Что бы там ни говорили, появление царицы принесло великое облегчение и ему, и его голодным, оборванным солдатам. Египтянка оставалась щедрой и милосердной Исидой. Ей даже удалось каким-то образом исцелить рассудок Антония. Состояние, в которое за девять месяцев пришла отлично обученная и великолепно подготовленная армия, потрясло Клеопатру. Сирийский лагерь превратился в место взаимных упреков и яростных споров. Тогда царица впервые призвала Антония покарать Ирода, а тот велел ей не вмешиваться. Клеопатра не привыкла, чтобы с ней так разговаривали, а учитывая сложившиеся обстоятельства, грубость римлянина показалась ей особенно нестерпимой. Египтянка провела с Антонием около месяца в импровизированном городе из походных шатров, пока он размышлял, как быть дальше. До лагеря дошли вести о том, что индийский царь рассорился с парфянским и готов поддержать римлян. Приободрившийся Антоний тотчас принялся готовить новый поход.

Клеопатра была не единственной женщиной, пришедшей на помощь римскому войску. У Антония была очень преданная жена, порой даже слишком преданная. Она попросила у брата дозволения отправиться на выручку к мужу, и тот с легким сердцем разрешил. Дела Октавиана шли превосходно, и ему не составило бы труда поддержать терпящую бедствие армию. Спасательная экспедиция Октавии была ловушкой от начала до конца. В тридцать седьмом году Октавиан обещал отправить в Парфию двадцать тысяч солдат, но так и не выполнил обещание. Его сестру сопровождали две тысячи гвардейцев в сияющих доспехах. В результате Антоний не досчитался восемнадцати тысяч копий, в которых остро нуждался для пополнения редеющего войска. Отказаться от смехотворной помощи означало оскорбить сестру своего соперника. Октавиан, искавший повод для драки, не ошибся в расчетах: в такой ситуации поступить правильно было невозможно. Октавия спешила в Афины, предварительно отправив мужу весточку о своем скором прибытии. Дион полагал, что Клеопатра к тому времени уже вернулась в Александрию, а Плутарх настаивает, что она оставалась в сирийском лагере. Мы точно знаем всего две вещи: Антоний все еще любил Клеопатру, а от помощи Октавии отказался и велел ей возвращаться домой. Сам он собирался обратно в Парфию. Бодрое письмо не обмануло Октавию: она отправила в Сирию старого друга Антония выяснить, что происходит, и заодно напомнить ему о супружеском долге. Что было делать несчастному посланнику, в равной мере преданному и мужу, и жене? Октавия хотела во что то ни стало затмить Клеопатру. Она везла с собой не только бравых преторианцев, но и одежду, лошадей, мулов, золото, подарки для Антония и его командиров. И куда же ей было все это девать?

Вызов был брошен, и Клеопатра его приняла. В Октавии она впервые признала опасную соперницу. Она была наслышана о красоте римлянки. Тамошние мужчины умели ценить женскую прелесть: те, кому довелось увидеть Октавию, недоумевали, как Антоний мог предпочесть египетскую царицу. Законная супруга превосходила любовницу и молодостью, и красотой. Клеопатра беспокоилась, что статус Октавии, влияние брата, «обворожительный нрав и трогательная преданность мужу» сделают ее неотразимой. Гордая властительница решила прибегнуть к испытанному женскому средству: слезам. Плутарх обвиняет Клеопатру в том, что она притворялась безумно влюбленной в Антония; римский историк отказывает египтянке даже в праве на искреннее чувство, но если верить этому эпизоду – который сильно смахивает на придуманный задним числом, – она была не только властительницей, но и истинной женщиной, у которой было чему поучиться самой Фульвии. Клеопатра не умоляла, не грозила, не устраивала истерик. Она просто перестала есть. Перед Антонием предстала женщина, истомленная страстью (трюк с голодовкой она вычитала у Еврипида. С его помощью Медея пыталась вернуть мужа). «Когда Антоний был рядом, Клеопатра глядела на него с немым восторгом, а стоило ему уйти, делалась тихой и печальной». Царица нередко принималась плакать, демонстративно вытирая слезы при появлении Антония. Один его взгляд мог чудесным образом исцелить ее душевные раны.