Клеопатра

Клеопатра с величайшим вниманием следит за этой эпопеей. В начале года Антоний «отправил к Клеопатре гонца с приказом явиться в Киликию и дать ответ на обвинения, которые против нее возводились: говорили, что во время войны царица помогала Кассию и деньгами и иными средствами» [34]. Двойственность в поведении Клеопатры давала, конечно, для этого основания. В ближайшем окружении Антония, среди царьков и кокетничающих напропалую цариц, которые добивались расположения всесильного римлянина, нашлись, разумеется, лица, поторопившиеся выступить с обвинениями против Клеопатры. Другое дело, как отнесся к этому Антоний. Скорее всего, ему не терпелось прояснить ситуацию и заставить Клеопатру откровенно высказаться. Существование Цезариона, как для Антония, так и для Октавиана, представляет собой проблему. Суровый тон приглашения мог лишь способствовать улучшению отношений между Антонием и Октавианом. И Антоний посчитал, что с давней любовницей Цезаря, которая, казалось, не без чувства превосходства наблюдала за событиями последних полутора лег, церемониться необязательно.

Посланец Антония, молодой человек по имени Квинт Деллий, один из помощников Долабеллы в Сирии (попав в плен, он отказался служить Кассию), был потрясен, согласно Плутарху, красотой Клеопатры и понял, что царица сумеет соблазнить Антония и что лучше служить ей, чем с ней ссориться. Это весьма похоже на правду. Клеопатра не опасалась, что претендующий на наследие Цезаря Антоний всерьез обвинит ее в отсутствии доброй воли: позиции Клеопатры были для этого слишком прочны. Египетская царица не спешила принять приглашение, и Деллий возвратился без ответа. Последовал оживленный обмен письмами. Клеопатра потребовала гарантий безопасности. Нетерпение и любопытство Антония возрастали.

Поражает, с какой тщательностью, с какими предосторожностями Клеопатра готовилась к встрече с Антонием. Теперь у нее не было надобности спешить, как в ту ночь восемь лет назад, когда Аполлодор Сицилиец сложил ее к стопам Цезаря, теперь ей двадцать семь и она, как говорит Плутарх, «перед Антонием предстанет в том возрасте, когда и красота женщины в полном расцвете и разум ее всего острей и сильнее» [35]. То, что неистовая импровизация юности сменилась обстоятельностью зрелого возраста, представляется нам вполне естественным. И все же мелькает как бы легкая тень неуверенности.

Тем не менее неприязненный тон первого приглашения, кажется, уже забыт. Клеопатра убеждена: ее примут со всеми почестями, и занимается тем, что собирает украшения и сокровища, в первую — очередь Золото и серебро. Может, она хочет, чтобы забыли о спасавшейся некогда бегством девчонке, спрятанной в тюке с покрывалами, может, желает поразить воображение Антония роскошью, то ли ощущая все же Свою неполноценность, то ли желая подчеркнуть превосходство над триумвиром и пустить пыль в глаза? Для чего, в конце концов, эта пышность? Стоит ли ей соперничать с роем провинциальных цариц? Когда Клеопатра общалась с Цезарем, которого, как и себя, считала богом, ей не требовалось облекаться в личину богини. Оба были богами, и необходимость игры отпадала. Теперь она тщательно подготовила свой выход на сцену. Корма ее корабля позолочена, паруса — пурпурные, весла — серебряные, и движется судно под музыку флейт, арф и лютен. На таком корабле она отправляется к Антонию в Тарс — большой город, расположенный в изломе побережья, где современная Турция смыкается с Сирией. Это был очаг просвещения и научной мысли, известный школам философии и ораторского искусства, Афины Малой Азии. Антоний отзывался о нем с почтением и доброжелательностью. Сорока годами позднее в Тарсе родился апостол Павел.

Клеопатра возлежала в золотой беседке, облеченная в тунику, в какой художники античного времени писали Венеру, вокруг располагались одетые амурами дети с опахалами в руках. «…Самые красивые рабыни, — пишет Плутарх, — были переодеты нереидами и харитами и стояли кто у кормовых весел, кто у канатов. Дивные благовония восходили из бесчисленных курильниц и растекались по берегам» [36]. В это время Антоний давал на городском форуме собственное представление: он воссел на царский трон перед любопытствующей толпой. Но не он оказался в центре внимания. Понемногу форум обезлюдел, и с Антонием осталась лишь его свита…

Он попытался загладить неловкое впечатление, пригласив царицу, едва она ступила на землю, к себе на ужин, но Клеопатра, приготовившая небывалую иллюминацию, зазвала его на корабль.

Антоний попал в неловкое положение. Клеопатра доказала, что она не из роя азиатских цариц, тщеславных очаровательниц, она поднялась на один уровень с римским полководцем, может, даже чуть выше, как это пристало египетской царице. Впрочем, неравенства не было.