Клеопатра

Маргарита резко вырывает свою тонкую ручку из руки Хармианы, подбегает к старухиному очагу и, вытянув губки пухлые, сильно плюёт на сковороду, прямо в исходящие дымком среди пузырящегося масла мясные куски... Нубийцы поспешно выхватывают ножи из ножен, в готовности защитить царевну. Хармиана бросается было к своей воспитаннице, но отчего-то внезапно замирает с выражением сосредоточенности и какой-то догадки на красивом лице...

   — Фу! Воняет! — звонко выкрикивает Маргарита. Всё в ней, сердце, хорошо, ровно бьющееся, ноги, такие лёгкие и сильные, всё, что внутри её тела, живое, в груди, в животе, здоровое, жаждущее жизни, всё ощущает правоту... Она красивая, сильная, здоровая, она — царевна! А эти все люди, они грязные, жалкие, бедные, безродные... Поэтому она права, а они все — нет! И они на самом деле знают, что они не правы. Надо только сказать им грубо, показать всем своим видом, кто они такие!.. И они будут знать своё место, и они не посмеют сойти со своего места!..

Маргарита кричит им:

   — Вонючки! Ну-ка, все падайте жопами кверху! Царевна идёт! Падайте и вылизывайте пыль у моих ног!..

Этот звонкий, сильный детский голос так властно звучит, и так по-детски отчаянно и сердито. Властный голос девочки рассерженной, девочки, которая знает, что она — царевна!..

И все склоняются, и вправду падают ниц, и вправду готовы лизать пыль нечистыми языками несчастных людишек, у которых всегда больные желудки и кишки... Но всё-таки пыль не лижут... Хотя и склоняются покорно перед молодой силой и красотой... Она ещё не знает, что ведь бывает выбор: или покоряются, или... убивают! Убивают грубо, грязно, кроваво, растрёпанно-буйно... А если бы она знала сейчас, что ведь и убить могут, она бы всё равно кричала на них! Они могут убить её, они могут покориться ей, но она-то никогда, никогда не покорится им!..

Маленькая процессия шествует по улочкам среди поклонов. Маргарита ступает впереди, вытянувшись, тонкая шейка, гордая головка, семь чёрных тонких косичек...

Хармиана коротко размышляет, стоит ли попенять царевне за произнесённое, да и не произнесённое вовсе, а прямо-таки выкрикнутое плохое слово; представляет себе, как она, няня, сейчас вот скажет: «Нельзя, царевна, такое говорить, нельзя говорить «жопа»! Улыбка на губах Хармианы короткая, быстрая — змейкой. Хармиана промолчала...

А люди, которые только что валялись на земле перед этими обутыми в крепкие сандалики ножками маленькой девочки, подымаются и принимаются за свои обычные дела. Хорошо их унизили! Но они почему-то довольны, улыбаются как-то удовлетворённо, переговариваются, повеселевшие... Хвалят грубую девчонку, вспоминают её отца, Птолемея Авлета:

   — Флейтист ведь тоже мог!..

   — Когда хотел, так и мог!..

   — Что ещё будет, что случится!..

   — ...Флейтист!..

Вспоминают мать Маргариты, носившую родовое имя — Клеопатра — и титул — Прекрасная[9]...

   — Тоже могла, могла!.. Та ещё гадюка была!.. — ухмыляясь и с похвалой явственной...

Поминают даже властную Маргаритину бабку, Клеопатру Веронику. Хвалят её за то, что она кого-то жестоко приказала казнить, с кем-то расправилась как следует!.. Тупо пересказывают легенду о том, что Птолемей Флейтист — не сын своей матери, его якобы родила проститутка из Ракотиса. Впрочем, это значения не имеет; важно, что он сын своего отца, отец всегда считал его своим законным потомком... Принимаются с остервенением и наслаждением ругать молодую царицу Веронику. При ней всё в развале, потаскухи по улицам шляются, все бабы ходят намазюканные, мужнюю жену не отличишь от потаскухи! Цены на хлеб и на мясо растут и растут! В доходном доме квартиру не наймёшь! Кого хочешь спроси, вот кого хочешь, все скажут, что Александрия не годится бедным людям для житья! Здесь богачи купаются в роскоши, здесь только сирийцам да иудеям хорошо живётся! А египтянам-деревенщинам ведь всё равно, что есть на свете Александрия, что нет её! Им лишь бы втридорога продавать на наших базарах баранину, свёклу да фиги! А грекам сейчас живётся хуже всех! Но разве же Александрия не была искони греческим городом? Разве не для греков основал Александр Великий свой великий город?.. А Вероника ни об Александрии, ни о Египте не думает! Ей бы только целыми днями болтаться в Мусейоне, в этом курятнике, толковать о разных глупостях с этими каплунами, астрономами да поэтами! Лижется со своим Деметрием открыто, на всех городских площадях! Молодёжь городская — развратники сделались — хуже некуда! А какова царица, таковы и подданные! Хороший пример подаёт! На всех фонтанах, во всех храмах готова понаставить статуи, какие Деметрий лепит почём зря! Разве при Сотере, при Эвергете город был такой?! Изуродовала город!..

Так говорят, покамест Маргарита бродит по городу, сопровождаемая своими хранителями...